Алексей Резник - Стеклянная любовь. Книга 2

Первое впечатление, произведенное на Славу внутренностями «Зодиака», оказалось вполне положительным. Некоторое время он стоял, привыкая к полумраку, и разглядывал публику, надеясь увидеть друзей-одногруппников, особенно – Андрюху Малышева, и выискивая, между делом, свободное место за одним из столиков на тот случай, если вдруг друзей не окажется. Не увидев ни свободных мест, ни студенческих товарищей, Слава направился прямиком к стойке бара – «тяпнуть» стопку водки и как следует осмотреться по сторонам. При особенно яркой вспышке цветомузыки, озарившей зал в унисон с особенно громким аккордом популярного молодежного хита, Славе почудилась свирепая азиатская рожа, сплошь облитая сверкающим потом и зыркнувшая злыми раскосыми глазами прямо на него – на Славу. Но вспышка погасла, зал погрузился в привычную полутьму, располагающую, как к легкому, так и к тяжелому флирту, и Слава, забыв об экзотической азиатской роже, с ходу уперся локтями о полированную стойку бара, оказавшись лицом к лицу с барменом.

– Сто грамм водки и бутерброд с колбасой!

– Здорово, Славка! – услышал Богатуров в ответ и с удивлением узнал в бармене своего бывшего однокурсника Шурку Романенко, отчисленного с факультета за академическую неуспеваемость года два назад.

– Шурка – етит твою мать! Ты какими судьбами здесь?! – с Романенко у Славы в свое время сложились теплые приятельские отношения, и сейчас он был искренне рад его увидеть.

– Угощаю! – категорично заявил Шурка, подвигая Богатурову пол-стакана водки и блюдце с двумя свежими сырно-колбасными бутербродами. – В честь встречи и – за Новый Год! Кстати, тут сейчас Малышев с компанией такую эстрадную программу устроили!

– Да ты что?!

– Такие фортеля тут выкидывали, что – будь здоров!! По-моему, пьяные уже пришли! Пили тут голую водку, почти ничего не закусывали, шумели, к чужим девчонкам приставали – милицию даже пришлось вызывать!

– Так их что – всех менты повязали?!

– Да нет – никого не повязали, просто вывели. Малышев больше всех тут вытрёпывался, если на улице он там что-нибудь кому-нибудь… то его тогда точно могли повязать!

– Вот поросята! – беззлобно выругался Богатуров. – Так вот и договаривайся в следующий раз! Вообще никого не осталось?

– Ну, сказал же – никого!

– Ну ладно, спасибо и на этом, – рассеянно произнес Слава, озадаченно почесав в затылке. – Теперь и не знаю, что дальше делать.

– А чего тут знать? Праздновать надо! – и бармен подмигнул старому приятелю, лёгким поворотом головы указывая на стакан и закуску.

– И то верно! Твое здоровье и – с Новым Годом! – Слава торопливо, залпом, выпил водку и, не стесняясь, с жадностью закусил обоими бутербродами. – Ох-х – хорошо пошла!

– А водку ты здорово пить научился! – с уважительный улыбкой прокомментировал Шурка. – А с Малышевым-то ты теперь не кантуешься что ли?

– Да почему? С ними сегодня должен был гулять, да опоздал, видишь, к условленному часу, – он с ностальгической грустью посмотрел на Шурку и доверительно спросил. – Саня – ты меня с какой-нибудь местной тусовщицей не познакомишь?

– С местной? – задумчиво переспросил Романенко. – С местной – нет, местные все заняты. А заприметил я тут одну девчонку уже, как часа полтора назад. Такой я еще не видел в жизни своей…

– Где?! – прервал приятеля Слава нетерпеливым вопросом (водка, разумеется, в голову ему ударила моментально).

– А вон она! – указал Шурка пальцем куда-то в дальний конец зала. – Сидит одна-одинешенька за столиком! Я удивляюсь – почему к ней до сих пор никто не подсел? Может, ты это сумеешь выяснить?

Слава смотрел в направлении, указанном старым приятелем, по меньшей мере, с минуту, прежде чем увидел искомую девушку. С такого расстояния и при крайне скудном и нестабильном цветном освещении, он сумел заметить лишь, что у его будущей потенциальной знакомой что-то странно сверкало на плечах и в волосах – волосы у нее наверняка должны были оказаться пышными. «А может…», – несмело подумал Слава, и у него сладко защемило сердце в безошибочном предвкушении приключения. И пока он шел через весь зал, не выпуская из поля зрения таинственную незнакомку, искусно лавируя при этом между тесно стоявшими столиками, то молил Бога только об одном – чтобы к ней никто не подсел.

Бог услышал Славу, и когда он стоял перед желанным столиком – девушка по-прежнему сидела одна. И словно по чьему-то специальному заказу в зале включилось нормальное неоновое освещение. То, что увидел Слава за столиком, перед которым только что остановился, в буквальном смысле слова свалило его с ног, и он, как подкошенный, рухнул на свободный стул прямо напротив девушки, сосватанной ему бывшим однокашником Шуркой Романенко.

К счастью, неоновое освещение почти сразу вырубилось, и из посетителей ресторана никто не обратил внимания на смятение Славы и на ослепительную нечеловеческую красоту фантастической девушки. Но для Славы дело оказалось не в фантастической красоте девушки, а в том, что красота эта, он мог поклясться себе в этом, показалась ему до боли знакомой, но он тут же отогнал от себя эту мысль, как заведомо ложную и потому – вредную.

Слава сел и молчал как дурак, не понимая, что с ним происходит, а самое главное – с чего начать знакомство и нужно ли его начинать, и захочет ли с ним – простым, причем не из самых лучших смертным, знакомиться эта, прилетевшая в дешевый студенческий кабак «Зодиак» на время Новогодней ночи настоящая сказочная фея. В наступившем красно-синем полумраке загадочно сверкали огромные глаза, с любопытством разглядывавшие Славу, блестели и зубы – она улыбалась. Она улыбалась ему – Славе, и до Славы этот невероятный факт дошел далеко не сразу. Он очень медленно возвращался в нормальное состояние, и ему показалось, что-то кто-то другой его голосом – деревянным и заикающимся, робко произнес:

– За Вашим столиком свободно?

В ответ послышался чистый серебристый смех – так смеялись в ночь Ивана Купалы зеленоволосые красавицы-русалки, водя хороводы по берегам экологически чистых древнерусских озер и рек. Слава зачарованно слушал переливы волшебного смеха и почувствовал искреннее сожаление, когда русалочий смех плавно перешел в нежнейшее контральто. Контральто произнесло с благожелательной иронией:

– Ну, ты же прекрасно видишь, что я сижу одна – зачем же спрашивать? – и она вновь тихо рассмеялась, вторично порадовав слух Славы звонкими русалочьими переливами, переставшими звучать под земным небом несколько веков назад, когда на Руси ввели христианство, и все лесные боги умерли. Поэтому умный эрудированный Слава и не мог поверить своим ушам, точно так же – как и своим глазам. А самое плохое заключалось в том, что он совсем забыл о Владимире Николаевиче Боброве и о его убедительной просьбе незадолго до полуночи обязательно прибыть к нему на кафедру…