Алексей Резник - Стеклянная любовь. Книга 2

Тишина, вызванная случайным скрипом Большого Хоумаха, немедленно растворилась в поднявшемся полупьяном веселом шуме. Вслед за первооткрывательницей Горы Удачи ее смелому примеру последовало сразу около сотни человек – служители горки только успевали подавать им специальные пластиковые щиты. Кстати, двое из них врезались в один и тот же снеговик, со страшной силой стукнувшись при этом друг о друга головами. Звука досадного столкновения, правда, никто не услышал, но ударившиеся головами остались лежать неподвижно, и никого из окружающих это обстоятельство никак не взволновало. Всеобщее внимание оказалось привлеченным другим, более удачным попаданием – некая шестидесятилетняя водительница трамвая, страдавшая бронхиальной астмой и сахарным диабетом, поднявшаяся на горку с двумя внуками младшего школьного возраста, неожиданно потеряв сознание, соскользнула с горки и точнехонько попала в рыхлый снеговик трехметровой высоты.

Забавно выглядевший симпатичный снеговик с почти бесшумным шорохом разлетелся снежной сверкающей пылью, а шестидесятилетняя вагоновожатая больно треснулась большой мягкой грудью о стоявший ребром пластиковый дипломат, в котором оказалось пятнадцать с половиной тысяч рублей! Об этом не преминул громогласно объявить в микрофон невесть откуда взявшийся (присутствовавшим здесь же рядом Цуккерманну и Миролюбовой показалось, что он выскочил из соседнего снеговика) ведущий Ледовой Лотереи – высокий, чем-то похожий на Мегенбурга, мужик.

– Дима, пойдемте отсюда куда-нибудь – здесь так гадко! Лучше посидим в каком-нибудь кафе! Я бы, честно говоря, давно бы отсюда ушла, если бы не Андрей Витальевич – в семь часов мы должны с ним встретиться возле служебного входа. А, кстати, Дима, где Вы планировали встретить этот Новый Год? – неожиданно спросила она.

Он улыбнулся и пожал плечами:

– Давайте поговорим об этом, действительно, за чашкой кофе – я, честно говоря, продрог и проголодался.

Они зашли в ближайшую из многочисленных харчевен, призывно дымивших кирпичными трубами и там, за чашкой горячего кофе, Дима ответил на последний вопрос Ирины:

– Я, Ира, планировал встретить Новый Год дома со старушкой-мамой и с удовольствием приглашаю тебя к себе, но… – он отхлебнул кофе, с удовольствием наблюдая за благодарной улыбкой, возникшей на симпатичной задорной мордашке заведующей отделом городской культуры, но вынужден был огорчить и ее, и себя: – …но бой новогодних курантов я обязан услышать здесь, в этом так называемом Сказочном Городке, вместе с жертвами своих рекламных статей…

– Что с вами, Димочка?! – она изумленно и жалостливо всплеснула руками.

– У меня безошибочное предчувствие, что здесь должно произойти что-то ужасное и, вместе с тем, грандиозное, и я обязан, как журналист и как человек, в котором осталось что-то от прежней чести, быть здесь до конца и все увидеть своими глазами!

К вечеру, когда ранние декабрьские сумерки накрыли город бархатным черно-синим покрывалом, усилился снегопад, и установилось полное безветрие – классическая новогодняя погода. В свете многочисленных городских фонарей и праздничной неоновой иллюминации, украсившей центральные городские проспекты и улицы, Богатурову казалось, что крупные снежинки, медленно и плавно сыпавшиеся с неба, успевали давать прохожим подробно рассмотреть все филигранные хитросплетения своих сложных неповторимых узоров. Он медленно шагал под голыми кронами аллеи из недавно посаженных молодых тополей по направлению к такому же молодому, как и эти тополя, проспекту под совершенно диким названием: Проспект Ашурбаннипала.

Такая странная идея о названии нового городского проспекта пришла в голову кому-то из отдела архитектуры городской администрации, а кому точно – не сумели выяснить, в том числе и дотошные журналисты из газеты «Свет в конце тоннеля», взявшиеся однажды, от нечего делать, за журналистское расследование на эту любопытную тему. Правда, им удалось установить один необычный факт в туманной истории рождения столь неактуального и несовременного наименования проспекта – якобы на бронзовой мемориальной доске, прикрепленной к стене дома под номером один на Проспекте Ашурбаннипала, под современной цифрой и буквами появились клинописные знаки, очень сильно смахивавшие на знаменитую клинопись древнего Аккада.

Богатуров краем уха услышал эту историю от одного своего приятеля с журфака – будто первыми клинопись на бронзовой доске увидели две ушлые подвыпившие сотрудницы отдела уголовной хроники «Света в конце тоннеля» – Марина и Лариса. И затем, через несколько дней, каким-то непостижимым образом, им удалось найти на «Кафедре Востоковедения» местного университета одного дряхлого старичка-боровичка-пенсионера, продолжавшего вести на означенной кафедре почасовые занятия, который согласился потащиться с ними через весь город, чтобы прочитать своими подслеповатыми глазами загадочные надписи на памятной бронзовой доске. Старичок-боровичок щурился на клинописные знаки и шевелил дряблыми губами минут пять, а затем огорошил журналисток заявлением, что непонятные знаки, выгравированные ниже букв кириллицы, полностью идентичны древнеаккадской клинописи и в переводе на русский язык означают: «возвеселивший сердце Бога Мардука». Богатурова во всей этой туманной полупридуманной истории заинтересовало лишь одно обстоятельство – Проспект Ашурбаннипала проходил мимо знаменитого мрачной славой квартала недостроенных и брошенных пару десятков лет назад нескольких многоэтажек, известных в городе под названием Лабиринт Замороженных Строек.

Сейчас Слава, оставшийся в силу определенных обстоятельств один, неторопливо брел по направлению к Проспекту Ашурбаннипала, на котором и находился недавно сданный в эксплуатацию ресторан «Зодиак». Там, на ступеньках входа в «Зодиак» он договорился встретиться в семь вечера с Андрюхой и другими одногруппниками. А пока ему доставляло удовольствие неспешно шагать по празднично украшенным городским улицам и наслаждаться великолепной, почти сказочной погодой и ощущать в правом кармане куртки новенькую хрустящую тысячерублевую бумажку, «на всякий случай» оставленную ему умным и предупредительным Андрюхой Малышевым. И вследствие того, что Слава сделался обладателем вполне солидного по студенческим меркам капитала, он, честно говоря, подумывал сейчас о том – позвонить ему или не позвонить той смазливенькой маленькой блондиночке Юле (как ни странно!) с матфака, которая так неожиданно нашла его по телефону в общежитии и пригласила вместе отпраздновать встречу Нового Года именно в кафе «Зодиак». Слава познакомился с ней месяц назад на общеуниверситетской дискотеке, сплясал пару каких-то танцев, и они обменялись телефонами (у Юли номер телефона оказался домашним). Вскоре началась сессия, и Слава про Юлю (про эту Юлю) забыл. Но совсем немного подумав, он твердо решил встречать Новый Год без нее.