Павел Кренев - Радиогений Митя Автономов

Утром очень хотелось спать, а на уроках душа немилосердно стремилась к Митьке, к интересному делу, к приемнику.

— Че, на крышу полезем? — спросил я Митьку первым делом, когда заявился к нему после уроков.

— Полезем, куда ж деваться, — кивнул он. — Только проволоку где достать медную? У меня точно нет. Может у твоего батьки?

У моего отца много чего есть, да только не про нашу честь. На такие дела особое разрешение потребуется. Но я видал в сарае на толстом старинном гвозде какой-то моток проволоки, кажись, медная и есть…

— А сколько метров надо?

— Метров сорок.

Я привел Митю в наш сарай. Он схватил моток, и его толстые губы расплылись в довольной улыбке:

— То, что надо, Павлик! Нутром чую — тут как раз сорок метров. И сечение в аккурат, и ни узлов, ни связок. Ура! Пошли антенну натягивать.

Но я понимал неизбежное: если взять без спросу, будет крепкий разговор с отцом. Мне меньше всего этого хотелось. Тем более, я вспомнил, что проволока эта досталась отцу тоже не за красивые глаза. Он выменял ее на полкорзины свежей наваги у городских торгашей, которые шастают по нашему берегу и меняют рыбу на все, что может пойти в ход у местных жителей. Отец хотел проволоку пустить на какое-то дело, но потом надобность, видимо, пропала и вот она висит без толку, нас, видимо, и ждет.

— Не, Митя, надо разрешения у папы спросить.

Тут Митька загрустил, он понимал, что мой отец переговорщик непростой…

— Не отдаст ведь твой батька, не отдаст, — пробурчал он с надутой губой. — Тот еще жадина, знаем мы.

Все достоинства и недостатки своего отца я знал не хуже Мити. Да он бережлив, конечно, даже, возможно и очень, но смолчать я не мог:

— Ты, Митя, молчал бы насчет своего батьки. Скупердяй почище других. В деревне-то первый будет.

Нам недосуг было ругаться. Митя это понимал. Он сказал примирительно:

— Ну, пойдем разговаривать что ли. Все равно ведь надо.

Отца мы нашли на работе, на рыбзаводе. Он сидел в своей конторке, что-то писал и со звонкими щелчками отбрасывал круглые костяшки на огромных счетах. Шла подготовка к очередному рыболовецкому сезону.

— А, демократическая молодежь, пришли в гости, значит, — проговорил он, одновременно что-то записывая в толстенный, замусоленный гроссбух. Он всегда так обращался к местной ребятне.

Мы покачивались у порога и вглядывались в туманное пространство конторки. В ней можно было лишь с трудом чего-нибудь разглядеть, потому что кругом стоял страшный табачный чад. Дымина висел такой, что казалось: сунь внутрь него рукавицу — она и будет лежать там, как на полке.

— Проходите, чего стоите, особого приглашения ждете? — и это было коронной фразой моего отца.

Мы несмело уселись за стол, положили руки на столешницу, покрытую старыми газетами, уперлись в него взглядами. А он на нас не обращал никакого внимания, он впивался глазами в очередную костяшку счетов, потом хватал ее тремя пальцами, закатывал глаза, как будто переваривал что-то в голове, а потом, словно решившись на какой-то сильный поступок, резко и уверенно отбрасывал костяшку в сторону. Затем, поправив очки, он внимательно и как бы недоверчиво разглядывал полученный результат. И только после этого что-то записывал в своем гроссбухе.

Наконец, он оторвался от своего мудреного занятия, бросил на нас пытливый взгляд, разглядел, конечно, как мы заискивающе перед ним куксимся и, хитро усмехнувшись, спросил:

— Чего затеяли, добры молодцы? Или набедокурили чего?

— Не-не! — закричали мы в два голоса. — Мы только спросить хотим.

— Та-ак, значит разговор, — отец взял лежащую на столе пачку «Севера» и выщелкнул из нее папиросину, помял табак, постучал торцом о стол, и вот он сладко вдыхает дым, сидит, чадит, добавляет туману и в без того прокуренное помещение.

— И об чем краснофлотцы хотят со мной разговаривать?

Митькино слово не имело перед моим отцом никакого значения, поэтому мне первому пришлось идти в бой.

— Пап, мы тут с Митькой приемник решили сделать, — сказал я и замолчал. Надо было ждать развития разговора. Отец может повернуть его в любую сторону. Может и вообще разговор прекратить или увести его не туда. Он такой, мой отец. Но тут его что-то заинтересовало.

— Какой такой приемник?

— Да, детекторный, вот…

— А-а, детекторный, понятно.

Ни доли удивления, ноль реакции. Будто он всю жизнь только такими приемниками и занимался. Пустяшное дело.

— Нам антенна нужна.

— Ну какой приемник без антенны, знамо дело.

И опять молчание. Только папироса во рту чадит, и дым вокруг лица как туманище непролазный. Не растолкать отца.

— Нам проволока нужна, медная. Из медной проволоки самолучшие антенны выходят.

— Понятно, понятно, какая же антенна без медной проволоки.

Дым коромыслом и отцовское молчание. Понятно, что отец мой включил обычную свою тактику — подождать, посмотреть, куда разговор может вырулить и какая от него может быть польза?

Вопрос, как ни крути, надо было решать и я поднялся в атаку под залповый огонь, под танки, с одной гранаткой, и то с учебной.

— Пап, у тебя же моток висит в амбаре который год без дела. Как раз из медной проволоки. В аккурат под антенну сгодился бы.

Я напрягся: вот сейчас вся артиллерия вместе с «Катюшами» по мне и ударит. Мокрого места не оставит. Но в который уже раз убедился в мгновенной реакции отца, если речь идет о чем-то полезном.

Дым вокруг него вдруг развеялся, будто его разнесли ворвавшиеся в конторку свежие ветры и нам явилось вполне заинтересованное папино лицо. Но кроме образовавшегося к нам интереса в отцовских глазах появился и отблеск соперничества и азарта.

— Постойте, мужики, я ведь для себя храню эту проволоку. Ты, Паша, забыл разве, я же собираюсь приемник покупать ламповый, деньги уже с матерью отложили на это дело. Мне самому антенна нужна.

Вот так разворот — поворот. Я и знать не знал, и слышать не слышал, что отец собирается приобретать приемник, да еще и антенну устанавливать. Уж я-то знал бы об этих приготовлениях в самую первую очередь. А теперь получается, что и проволока не уплывет в чужие руки и антенна на нашей крыше стоять будет, а не на чьей-то другой.

Я же говорю: мой отец из своих рук ничего просто так не выпустит. Мимо него даже таракан налегке не проскочит — обязательно на него чего-нибудь нагрузят.

Митька выручил всю ситуацию. Он, добрая душа, понял все правильно и вовремя вклинился в разговор.

— Дядя Гриша, давайте так и сделаем: антенну устанавливаем на Вашем доме и она будет работать на два приемника — на наш и на Ваш, когда вы купите.

Отец вдавил папиросину в замызганную пепельницу, представляющую из себя старое расколотое блюдце и сказал с видимым удовлетворением: