Фрэнк Харди - Легенды Бенсонс-Вэлли

Старина Мэннерс лихо сбросил пиджак и, выхватив у Эрни Лайла кий, покатал его по столу, может быть заподозрив, что от усилий Эрни он согнулся. Затем он примерился к нему, старательно намелил кончик, сдул лишнее и помелил опять, еще более тщательно. Потом он натер мелом большой и указательный пальцы и провел по кию шелковым платком, дабы удостовериться в том, что он достаточно гладкий и хорошо скользит по руке. Приготовления противника отличались не меньшей тщательностью и изысканностью манер — только, примеривая кий, он нацелил его в потолок, а не в пол, как Фред Мэннерс.

Каждый из противников разыграл несколько воображаемых ударов на радость острякам — правда, те подшучивали довольно добродушно, — и только после всего этого Фред Симингтон метнул монету, поймал ее на тыльную сторону руки и прикрыл другой рукой.

Чамми выпало начать игру.

Он склонился в грациозной позе, судорожно подрыгивая левой ногой, словно желая помочь шарам уйти за черту.

Старине Мэннерсу досталось трудное расположение шаров — белый перед чертой, красный впритирку к борту, — и он, прищурившись, наклонился над столом, прикидывая, под каким углом ударить.

— Если Фред не станет стрелять к… растакому… дьяволу, — заметил Спарко Ругатель, обращаясь к своему дружку Фредди Живоглоту, — он ему всухую накостыляет.

Фред Мэннерс решил игнорировать этот деликатный намек на его склонность бить, как бог на душу положит, опять склонился над столом и, видимо рассчитав наконец энный угол, приготовился к удару. После того как он ударил по шару, с ним стало твориться нечто странное: лицо у него перекосилось, он вытянулся, приподняв правую ногу, и, извиваясь всем телом, стал делать кием воображаемые удары в отчаянной попытке направить путь шаров. Какое удовольствие он получал от игры — одному богу было известно!

Но случилось невероятное: Мэннерс с такой силой ударил своим по красному, что свой два раза обошел стол. За это время красный шар с силой влетел в дальнюю угловую лузу, выскочил оттуда и покатился к средней лузе. Изумленные зрители, не веря своим глазам, увидели, как свой задел другой белый шар и оба они исчезли в угловой лузе, а красный — в средней. Верных десять очков!

Секунду-другую все растерянно молчали, затем разразились смехом и шутками.

— Я так и метил! — заорал Фред Мэннерс. — Я вам честно скажу: я на этом ударе целую неделю практиковался…

Вдохновленный собственным мастерством, Фред вознамерился уложить красный в одну угловую лузу, а белый в другую, из начальной позиции. Он снова изящно протер платком кий и густо намелил его.

— Ставлю квид, не выйдет, — поддразнил его Арти Макинтош, пытаясь вернуть свои потери.

Когда дело касалось бильярда, ничего не стоило поймать Мэннерса на удочку — это Макинтош знал преотлично: трактирщик был легкой добычей для бильярдных акул. Разыгрывался старый трюк: две-три игры мазали вовсю и поднимали ставки на уровень кармана Мэннерса, если не на уровень его игры. Всю зиму напролет акулы жили за его счет, пока Арти не подал идею, чтобы трактирщик учитывал проигрыши при уплате налогов.

Мэннерс отвел пари, может быть считая, что он не должен обыгрывать своего же болельщика. Он тщательно изучал позицию. У Чамми Флеминга был собственный мелок, и он случайно оставил его на краю стола. Мелок попался Мэннерсу на глаза. Он грозно выпрямился и потребовал, чтобы мелок убрали. Наконец удар был сделан, но оба шара остановились в двух футах от луз.

— Просто малость ошибся, не горюй, Фред, — утешал его Арти Макинтош и громко объявил: — Повторяю: ставлю квид на Мэннерса! — Потом, повернувшись к Полковнику, добавил по-ирландски: — Другой-то, посмотрите, пальнет сейчас на соседний стол!..

Кто-то из АНА пожал плечами в ответ на это оскорбление по адресу такого мастера, как Чамми, но сквоттера Флеминга это вовсе не позабавило.

— Пари, деревенщина ты неотесанная! — бросил он, удивив присутствующих своей готовностью играть открыто, при всех.

За этим пари последовали другие.

— Деньги приберите, чтобы никто не видел, — посоветовал сержант Флаэрти.

Игра продолжалась, игроки «давали класс», а зрители забавлялись шуточками. Так прошло минут двадцать пять, а счет ни у того, ни у другого не дошел до пятидесяти. Чамми играл в своем обычном темпе, а Мэннерсу не всегда везло в его блистательных эскападах.

— Вы играете уже двадцать пять минут, — важно предупредил маркер. — Если ни один из вас в положенное время не наберет до ста, победителем будет объявлен тот, у кого больше очков.

Взбодренные таким образом игроки удвоили усилия и стали играть вдвое хуже. Шум снаружи возвестил о возвращении компании с Лердиберг-стрит; мальчишкам наскучило бомбардировать крышу вдовы Джонсон, видно, им захотелось еще раз прокомментировать матч. Сержант Флаэрти подошел ближе к окну.

Заметив, что Мэннерс приготовился к удару, Рыжий Пиктон притаился за спиной сержанта и вытянул руку. Мэннерс просто из себя выходил, если кто-нибудь мешал ему или шумел, когда он приготовился бить.

Кто в Бенсонс-Вэлли не помнил, как однажды Тилли, молоденькая жена Мэннерса, которая заехала как-то сюда и нанялась работать барменшей в «Королевский дуб», да и вышла за трактир замуж, — так вот, как однажды Тилли, обслуживавшая потребителей спиртного в недозволенное для этого время, влетела в бильярдную в самый критический момент: Мэннерс приготовился к смертельному удару. «Арти Макинтош щиплется и ругается нехорошими словами», — пожаловалась Тилли, никогда не упускавшая случая наябедничать на неугодных ей ухажеров, дабы отвести отнюдь не безосновательные сомнения супруга в ее верности. Старина Мэннерс попытался пропустить это мимо ушей. «Да ты что, не слышишь, что ли? — настаивала Тилли. — Он меня стервой обозвал!» Мэннерс сделал удар и, как всегда, промахнулся — правда, обычно он бил все-таки лучше. «А ты и есть стерва! — взревел он. — Он раз в жизни сказал правду, и я то же скажу: стерва ты паршивая, вот и все».

И вот сейчас Рыжий, грубо поправ закон личной неприкосновенности, поддал Мэннерсу под локоть как раз в тот момент, когда он хотел сделать удар.

Промазав, Мэннерс издал яростный вопль и, перехватив кий за тонкий конец, с неожиданным проворством замахнулся на Рыжего, но тот уже нырнул под окошко. Мэннерс так хватил по окну, что стекло разлетелось вдребезги. Лердибергские молодцы ударились в бегство. Сержант Флаэрти принялся усмирять Мэннерса, а констебль Лоутон бросился в парадную дверь в безнадежной попытке настигнуть нарушителей порядка.

Мэннерс снова прицелился и промазал — на сей раз уже без помощи Рыжей Макушки. Когда до конца партии оставалась всего минута, Чамми Флеминг случайно положил своего и вырвался на одно очко вперед. Тогда Мэннерс взялся за свои обычные манипуляции, готовясь положить в лузу довольно трудный шар. Все стихли, словно студенты, наблюдающие, как хирург делает сложную операцию. Мэннерс дергался во все стороны, и все-таки шар вошел в лузу. А Чамми положил красного, хотя намеревался положить белого, и счет стал 2 :0 в пользу АНА.