Фрэнк Харди - Легенды Бенсонс-Вэлли

Болельщики АНА тайно злорадствовали: теперь на очереди были три их лучших игрока. Болельщики «Королевского дуба» явно приуныли. Казалось, поражение было неминуемо, и они принялись искать тому оправдание. Виной всему жеребьевка, сокрушались они; ну, попался бы Чамми Флеминг кому другому, а не Фреду Мэннерсу — тогда бы хоть одну игру взяли. Эрни Лайл победил бы любого, кроме Дигдича, и, уж конечно, не вытяни Том Роджерс Тая, победа ему была бы обеспечена. Однако сами игроки были настроены менее панически. Они посовещались, проявив твердую решимость победить. Решимость эта держалась в основном на неприязни к «этим богатым задавалам».

Однако никто всерьез не надеялся, что в третьей игре Как-Ни-Верти Аткинс победит управляющего банком Комбера. Хотя игроки «Королевского дуба» не жаловали вообще всех игроков АНА, для Комбера Аткинс делал исключение. Управляющий был сторонником Дугласовского «Социального кредита», а Как-Ни-Верти Аткинс — одним из немногих, поверивших в это мероприятие, хотя Полковник Макдугал и Том Роджерс всячески старались ему втолковать, что никакой реальной помощи рабочим майор Дуглас не окажет. Но всю свою жизнь Аткинс мечтал играть в команде, завоевавшей кубок, да к тому же пари с Таем на пять фунтов — три против одного — явно грозило одержать верх над туманным обещанием майора Дугласа насчет национальных дивидендов.

У Комбера класс игры был не ниже, чем у Дигдича. Однажды на тренировке он даже обыграл Тая. Это был аккуратный, проворный человечек, голова у него работала, как счетная машина, а по выражению его лица можно было подумать, что он пресвитерианский священник. Начал он игру неудачно: не отбил шары за черту.

Аткинс — у него был очень представительный вид в черном костюме — в первый заход сделал семь ударов подряд. Бил он мягко, хотя днем ему приходилось заниматься отнюдь не «мягкой» работой. Он резал очень сложные шары, иногда без всякой к тому необходимости. Чужие шары он клал в лузу довольно плохо и поэтому предпочитал играть свои и особенно карамболи, которые исполнял очень эффектно. После каждого удара, изящно подняв кий, он как бы прочерчивал им в воздухе путь шара — это был его излюбленный жест.

Комбер снова не взял ни одного очка, Аткинс же набрал еще семь. Надежды «Королевского дуба» начали оживать. Может, старина Как-Ни-Верти будет на высоте: на ответственной игре он всегда в лучшем виде. Но Комбер набрал двадцать пять очков в один заход, и Арти Макинтош крикнул, что он ставит фунт на Как-Ни-Верти: он хотел подбодрить товарища. Букмекер из Гранд-отеля торопливо записал ставку.

— Как ни верти, а мы еще поглядим, — шепнул Аткинс Тому Роджерсу. — Я в форме. Возьму да выиграю, как ни верти.

Комбер начал утверждать свое превосходство, набрав до сорока очков, прежде чем Аткинс снова взялся за кий. Но Как-Ни-Верти упрямо не сдавался — играл очень осмотрительно, пока не представился удобный случай, а тогда набрал сразу десять и затем еще двенадцать очков.

Памятуя, что Как-Ни-Верти вдохновляется, когда его подбадривают, болельщики «Королевского дуба» прибегли к явной лести: то и дело они отпускали восторженные комплименты — достаточно громкие, чтобы чуткое ухо Аткинса уловило их. Они аплодировали, даже когда Аткинс делал простейший удар, и демонстративно выложили последние денежки, лишь бы Аткинс не падал духом.

Однако несмотря на все эти ухищрения, банковский управляющий Комбер, используя каждую возможность, медленно продвигался вперед и дошел до девяноста с разрывом в двадцать очков. Но вот, преисполнившись уверенности, он сделал неосторожный удар, и красный шар застрял в лузе.

Прекрасная подставка для Аткинса! Как говорится, надейся, пока жив!

Однако когда Аткинс склонился над столом, болельщики «Королевского дуба» увидели, что он и не смотрит на эту подставку — на готовенькие шесть очков! — а нацеливается в белый шар.

— Не хочет его бить! — проворчал Макинтош. — Разыгрывает карамболь.

— Да посмотри ты на красный, ради Христа! — заорал Дарки. — Не оставляй ему шесть очков!

Искусный карамболист Аткинс никогда не играл в снукер. Он презирал прямой удар в лузу: так играют любители снукера, а не настоящие бильярдисты. С невозмутимым видом он исполнил трудный карамболь, оставив красный шар застрявшим в лузе. АНА с насмешкой, а «Королевский дуб», словно оцепенев, следили, как шар, пущенный Аткинсом, завинтился от другого шара в борт и покатился к противоположному борту. Если бы Аткинс промахнулся, турнир был бы закончен! Но белый шар, хоть и терял скорость, катился прямо к красному. На последнем обороте он накатился на красный, и оба шара упали в лузу. Это дало Аткинсу восемь очков. «Королевский дуб» бурно приветствовал своего игрока, и Как-Ни-Верти принял их аплодисменты с самодовольно-снисходительным видом, как провинциальный адвокат, задавший удачный вопрос; нижняя губа Аткинса почти коснулась носа, как бы говоря: «Я-то, как ни верти, знал, что все будет в ажуре!»

Болельщики АНА по-прежнему посмеивались: они еще чувствовали себя в безопасности.

Преисполнившись гордости, Аткинс разыгрывал теперь только самые сложные карамболи и свои шары, понемногу набирая счет, пока не сравнялся с Комбером на девяноста четырех очках. Теперь смеялись уже противники АНА.

— Нет, больше не могу! — взвыл Арти Макинтош, умоляюще вскинув руки. — Остановите его! Не могу больше!

Аткинс через весь стол положил своего шара, подкатив другой шар к лузе. Теперь ему нужно было набрать всего три очка: положить красный или свой. Белый стоял за чертой, а красный был прижат к левому борту. Воцарилась мертвая тишина, словно на похоронах, когда опускают гроб. Аткинс изучал положение на столе так спокойно, как будто тихо-мирно играл с дружком в «Королевском дубе». Он рассчитывал, куда пойдет белый шар, если он исполнит карамболь.

— Карамболь не выйдет, — осипшим голосом сказал Том Роджерс. — Красный контртушует свой шар.

Будто не слыша, Аткинс обошел стол, чтобы удостовериться, насколько близко красный к борту. Удовлетворенный проверкой, он помелил кий, упер правую руку в бок и важно объявил:

— Как ни верти, а я верну своего и сыграю от красного в дальний угол.

— В таких случаях Линдрум мажет девяносто девять раз из ста, — шепнул Арти Макинтош Полковнику Макдугалу.

Как-Ни-Верти прицелился. Болельщики «Королевского дуба» затаили дыхание, уповая на чудо; болельщики АНА были явно уверены, что чудес в наше время не бывает. Наконец, ровно в три часа, Аткинс сделал сильный удар, дав шару такого винта, какой может сделать только левша. Шар стукнулся о красный и о борт одновременно (первый признак классического удара), завинтился на борт стола (второй признак) и, покатившись по дуге, упал в лузу (третий признак). И вдобавок к этому неслыханному по дерзости удару красный шар, отлетев от короткого борта, исчез в средней лузе!