Фрэнк Харди - Легенды Бенсонс-Вэлли

— Сказал тебе — справлюсь! — буркнул Дарки.

Несмотря на протесты Эрни, он откинул задний борт грузовика, взял, поднатужившись, увесистое бревно под одну руку, два поменьше под другую и, покачиваясь, двинулся по дорожке к дому.

Замерцал морозный рассвет. Эрни ждал.

Чудной парень этот Дарки, думал он. Хотел бы я знать, есть у него хоть полено в сарае?..

Под конец зимы 1931 года на Мэйн-стрит перед залом Австралийской национальной ассоциации появилась грифельная доска на подставке. На ней мелом было выведено:

Еще одно лишнее объявление — ну кто в Бенсонс-Вэлли не знал про финал турнира! В обычное время он вызывал интерес только среди любителей. Игра всегда носила строго спортивный характер, даже когда играли давние соперники — АНА и «Королевский дуб». Но в этом году сержант Флаэрти был неспокоен и потому вместе с констеблем Лоутоном Промежду-Прочим намеревался официально присутствовать на финале.

Бильярдный турнир не мог не отразить изменений, происшедших за последнее время в Бенсонс-Вэлли. До депрессии в городке имущественные различия проявлялись не так резко и богачи не очень-то задирали нос. Фермеры — крупные, средние и мелкие — сообща толковали про дождь (или про то, что его нет) и про цены на масло. В застойные периоды фермеры бок о бок с рабочими трудились на молочном заводе, в оранжереях или шахтах. Сыновья и дочери обитателей городка в ту пору переженились, и родители этому не препятствовали. Сын рабочего или мелкого фермера, если он был недурен собой и не растяпа, мог соблазнить дочь богатого фермера, управляющего банком или лавочника и даже жениться на ней. Только очень богатые семейства посылали своих отпрысков в изысканные мельбурнские школы, а все остальные дети посещали местную школу и, повзрослев, приходили к выводу, что дружба важнее денег и социальных предрассудков.

А потом шахта закрылась, на молочном заводе машины работали не полный день. Большинство рабочих семей перебивалось на пособие. Мелкие фермеры — те, что поселились по краю долины, на скудных землях, очутились в руках банков, многих выгоняли с ферм, и они присоединялись к стоящим в очереди за пособием городским безработным. Очереди эти увеличивались с каждым днем. Скрытые прежде классовые и имущественные барьеры стали так высоки, что их не могла преодолеть даже юная любовь. Те, что побогаче, держались поближе друг к другу, чтобы защитить свои привилегии, и с презрением осуждали «бродяг», которые «не хотят работать». Разорившиеся фермеры вместе с рабочими и безработными проклинали богачей, которым ни до кого дела не было. Лавочники, как начинка в пироге, льнули и к тем и к другим и оплакивали вместе со всеми добрые старые времена. Рабочие постепенно сплачивались, и скоро молочный завод смолк в безнадежной забастовке. Безработные повторяли мельбурнские требования — положить конец выдаче пособий продовольствием. Городок стал свидетелем печального зрелища: люди, которые жили в одной долине и даже учились когда-то в одной школе, на улице проходили мимо, даже не кивнув друг другу.

И вот теперь вся взаимная классовая неприязнь сосредоточилась, как это ни нелепо, на таком пустом занятии, как бильярдная игра.

Местные букмекеры впервые в истории начали записывать ставки на финальный матч по бильярду. Да еще какое выгодное оказалось дело — не успевали записывать! АНА шла шесть против четырех, «Королевский дуб» точно так же: шесть против четырех.

По всем данным, должна была победить АНА — как и случилось в последних пяти финалах, — но разгоревшаяся вражда разжигала страсти; вскоре ставки на «Королевский дуб» шли уже пять против одного. Шансы игроков оценивались в зависимости от их темперамента.

В семь вечера в ту пятницу команда «Королевского дуба» собралась в трактире, чтобы перекусить и провести военный совет.

Дарки, в старом спортивном костюме и в рубашке с открытым воротом, нервно крутил сигарету.

— У меня прямо руки дрожат. Весь день работал на дробилке. Эти-то паршивцы и дня не проработали за всю свою жизнь. Обставят они нас. — Он взял из стойки кий и попробовал срезать шар в лузу. — Ну вот, промазал. Кий не могу держать — трясется.

Капитан команды Том Роджерс был, как всегда, одет очень строго: черный костюм с узкими брюками и узкими лацканами, галстук, целлулоидный воротничок.

— Только не вешать носа! — сказал он. — Если мы войдем туда уверенно, может, и победим. Практики у нас было хоть отбавляй.

Нервным движением он поправил свой галстук.

Джек Аткинс, по прозвищу Как-Ни-Верти, или Кузен Джек, который работал на обжиге кирпича и знал одну только радость — выпить кружку пива да сыграть в бильярд, рассудил:

— А я, как ни верти, вот что скажу: если мы, как ни верти, будем бить только наверняка, и не будем оставлять им подставок, и не будем гнаться за всякими там сногсшибательными ударами, то как ни верти, а им крышка.

Он хитро прищурился и почти дотянулся нижней губой до носа.

Эрни Лайл, подтянутый, хоть и в поношенном костюме, высказался так:

— Очень многое зависит от жеребьевки. Если Тому достанется Тай и Том выиграет, можно считать, что мы победили.

Он взял кий и пошел потренироваться с Дарки, пока остальные рассуждали о жеребьевке.

Хозяин «Королевского дуба» старина Фред Мэннерс, маленький кособокий человечек, такой перекрученный, что мог глядеть назад, не поворачиваясь, — довольно удобный дефект, когда надо последить за полицейским или поглядеть вслед хорошенькой девушке, — сказал:

— Откровенно говоря, они ведь играют у себя — это десять очков форы. Финал надо играть на нейтральной территории.

По причине, лучше известной местным острякам, Фред Мэннерс именовался Затычкой. Сейчас он стоял в своей излюбленной позе: пальцы правой руки заткнуты за пояс, носок левого башмака закинут за правый и нацелен прямо на слушателей.

— Да, центральный стол в АНА — самый гладкий и строгий в городе, — сказал Эрни Лайл. — Финалы всегда на нем играют.

— Это война против господствующего класса! — просунув голову в дверь, заявил уборщик трактира Полковник Макдугал. — Классовая борьба на бильярдном столе!

— Как ни верти, а я… — начал Аткинс, но не договорил и повернулся к Дарки. — Ты бы не играл перед самым матчем на этом столе. Тяжеловат он… Так вот, как ни верти, а мы должны их сегодня обставить. Я, как ни верти, пять фунтов на нашу команду поставил и знаете, с кем полюбезничал?

— С кем? — спросил Дарки, как всегда с удовольствием слушая любимую присказку Аткинса. — Уж не с букмекером ли из Гранда? Смотри, как бы он тебя не надул.