Фрэнк Харди - Легенды Бенсонс-Вэлли

Не довольствуясь преследованием представителей человеческого рода, Стерлинг обрушился на городских собак. Он загнал всех незарегистрированных псов на птичий двор, пустовавший после того, как Флаэрти перед отъездом продал своих кур.

Все эти подвиги нового полицейского жители города наблюдали и оживленно обсуждали, но оставались покорными и разобщенными.

Дело в том, что почти каждый арест, произведенный Стерлингом, у кого-нибудь да находил одобрение. Протестантские священники и некоторые граждане, настроенные против азартных игр и пьянства, одобряли меры против букмекеров и трактирщиков. Владельцы автомашин поддерживали репрессии против велосипедистов, ездивших без фар. Те немногие, кто считал плотскую любовь греховной, тайно злорадствовали по поводу арестов на «тропе влюбленных». Большинство признало правильным арест Дэйва О’Кифа. Не говоря о сквоттере Флеминге, чьи овцы оказались главными жертвами О’Кифа, многие другие жители были согласны, что Дэйв давно уже заслужил наказание за убийство своей жены, которое он, вне всякого сомнения, совершил несколько лет назад. Надо отдать О’Кифу должное: он отлично запрятал тело жены — вся полиция штата искала его, но не нашла, да и свою собственную защиту на суде Дэйв вел умело. По правде говоря, сквоттер Флеминг как-нибудь переживет разлуку с одной-двумя сотнями овец. Другое дело жена О’Кифа — это была совсем безобидная женщина, и Дэйв не имел права так вот просто взять и убить ее… Относительно Рыжего Пиктона всем пришлось согласиться: надо же когда-нибудь обуздать мальчишку. И, конечно, никто не оплакивал арест Гундосого Коннорса за выпивки в буфете: его уже давно пора было посадить за пресмыкательство.

Однако известно: всякая тирания неизбежно приводит к объединению тех, кого она угнетает, к объединению если не между собой, то хотя бы против тирании. Сержант Стерлинг не оказался исключением из этого правила.

Мелкие фермеры, рабочие и безработные довольно быстро сплотились против Стерлинга — слишком уж ретиво он выполнял свои обязанности при выселениях, взыскании долгов и денег по закладным; кроме того, он закрыл комитет союза безработных за нарушение «Правил санитарии и общественной безопасности» — там, видите ли, отсутствовал запасной пожарный выход и крыша малость протекала!

Сержант все еще пользовался благосклонностью местных богачей во главе со сквоттером Флемингом, Таем и Дигдичем, пока… пока, не ограничившись привлечением Тая за потребление спиртного после положенного часа, он не заарканил Лори Дигдича и других дельцов, приурочив свой налет на Гранд-отель к концу банкета членов торговой палаты; пока он не арестовал сынка Флеминга, Чамми, за езду на недозволенной скорости, когда этот достойный юноша, огибая на автомашине угол между Мэйн-стрит и Дилингли-роуд, врезался в тротуар.

Стерлинг совершил еще две ошибки, которые в дальнейшем оказались роковыми. Он устроил облаву в клубе масонов и задержал кое-кого из лучших местных ездоков на козле 7 7 Членами масонских лож обычно являлись люди состоятельные. Простой народ окрестил их «ездоками на козле», утверждая, будто от каждого желающего вступить в масоны требуется проехать определенное расстояние на козле. за употребление спиртного в помещении, не имеющем лицензии на торговлю такого рода напитками. Восхищенные этим подвигом, служители католической церкви уже собрались встать под знамена сержанта, но в один воскресный вечер Стерлинг нагрянул в храм в разгар карточного турнира и обвинил отца Бейли в содержании игорного дома!

Если бы у сержанта оставался хоть один друг в городе, то и этот друг с негодованием отступился бы от него, когда Стерлинг арестовал… ни больше, ни меньше, как самого Дарби Мунро!

Это была капля, переполнившая чашу терпения!

Все так и звали его — Дарби Мунро. Он тоже называл себя Дарби Мунро, хотя и не отрицал, что знаменитый жокей Дарби Мунро — его брат, а не он. Он часто толковал о своих братьях и сестрах, хотя никто их никогда и не видел; сам он, как известно, тоже никогда не отлучался из Бенсонс-Вэлли, никто к нему не приезжал и не присылал писем.

Едва ли кто помнил, когда именно Дарби Мунро появился в городе. Может, он тут всегда был? Никто не знал, сколько ему лет. Он работал за харчи и нищенскую плату у самых скаредных фермеров. Изредка сильно напивался. Одежда его всегда была в лохмотьях, борода грязная и сальная. Только ногти у него блистали чистотой: он имел привычку грызть их.

Местные жители ругали его, называли «распроклятым типом», насмехались над ним, рассказывали о нем анекдоты. Они считали его чем-то несуразным, вроде двухфунтовой банкноты 8 8 В Австралии нет в обращении двухфунтовых банкнот. . Но он был старейшим жителем города, главной приманкой для туристов, талисманом, несущим счастье. Да, Дарби Мунро давно превратился в легенду! Нельзя арестовать легенду и запрятать ее в тюрьму без права освобождения под залог.

Суд Бенсонс-Вэлли находился в отвратительном здании из серого камня, возведенном руками первых заключенных; это был памятник бесчеловечного отношения людей друг к другу.

В один из редких наездов в Бенсонс-Вэлли окружной судья, к своему удивлению, обнаружил, что Стерлинг уже припас для окружного суда присяжных одно дело о краже овец, а для мирового суда — богатую коллекцию из ста одиннадцати более мелких дел. За все десять лет своего хозяйничанья Флаэрти не задавал столько работы суду!

Когда люди не в ладах с законом, они обычно его игнорируют. Именно так намеревался поступать весь Бенсонс-Вэлли. Вряд ли хоть одна семья избежала сетей Стерлинга.

Ответ на первый естественно возникший вопрос — можно ли убедить нового полицейского прекратить дело? — был ясен для всех, кроме сквоттера Флеминга; тот прямо попросил Стерлинга снять обвинение с Флеминга младшего. Стерлинг наотрез отказал; более того, он предостерег Флеминга: в случае, если тот будет настаивать, то сам попадет на скамью подсудимых по обвинению в попытке совратить полицейского чиновника со стези долга. Старый сквоттер был поражен до глубины души.

Он, Флеминг, старался отделаться от Флаэрти, который незаконно освобождал своих сограждан от ответственности перед законом, и Флеминг надеялся, что уж он-то и его близкие будут в безопасности, коль скоро Стерлинг станет честно внушать тем же согражданам уважение к закону. Флеминг рассуждал так: городу требуется одно из двух — либо честный полицейский, который держал бы в ежовых рукавицах низшие сословия (что Стерлинг и делал, надо отдать ему справедливость), либо нечестный, который закрывал бы глаза на то, что кто-нибудь из уважаемых граждан слегка грешит против закона (что Флаэрти и делал, надо отдать ему справедливость). Загвоздка была в том, что очень уж широко Флаэрти толковал понятие «уважаемый гражданин».