Фрэнк Харди - Легенды Бенсонс-Вэлли

— Я запряг лошадь для вашей жены, — объявил он. — Она едет в город.

— Что это ей взбрело? — проворчал Жадюга.

— За покупками.

Как видно, это встревожило Жадюгу. Он долго смотрел вслед удалявшейся повозке.

— Вот уж не думал, что она умеет править, — бормотал он, но было видно, что хотел он сказать что-то совсем другое.

К обеду Арти побрился и принарядился. Войдя в дом, мы застыли в изумлении. Пол был выскоблен дочиста. Красные и белые бумажные ленты украшали камин. Стол покрыт новой скатертью. Жадюга сидел за столом с — мягко говоря — мрачным видом. Мэйбл взглянула на него, потом на Арти. Это был взгляд рабыни, не знающей еще, кто будет ее господин.

— Передайте перец, — сказал Арти больше по привычке, чем из желания побалагурить.

Мэйбл подошла к кухонному шкафу и достала солонку и перечницу. Супруг ее нахмурился и засопел. Борясь с волнением, будто помощница жонглера, работающего с ножами, она поставила приправы перед Арти, и тот щедро сдобрил ими еду, не обращая внимания на возмущенный взгляд Жадюги.

— А кто уплатит за это? — осведомился Жадюга.

— О, не беспокойся, — мягко ответила Мэйбл. — У меня было пять фунтов своих денег. И мне хотелось, чтобы у тебя были красивые вещи и вкусная еда.

— Всю жизнь я сам зарабатывал себе на пропитание, — сказал Жадюга, отчеканивая каждое слово. — И ни к чему мне все эти штучки.

После супа она подала говядину с морковью, потом яблочный пирог. Жадюга Филлипс ел, но деликатесы, казалось, застревали у него в глотке. Все это выглядело бы уморительным, если бы не накал страстей, готовых в любую минуту вырваться наружу.

Только добравшись до своего сарая, мы услышали громкий голос Филлипса; Жадюга, видно, готов был лопнуть от злости, страха и ревности.

Арти вышел из сарая и спрятался за баком с водой.

— Ты познакомилась с ним раньше, еще в пивной! — рычал Жадюга.

— Да, я знала его, — отвечал дрожащий голос Мэйбл. — Но ведь эти вещи я купила для тебя.

— Так вот, мне они не нужны! — отрезал Жадюга. — И все покупки в моем доме буду делать я. Понятно?

— Да.

— Есть у тебя еще деньги? — гремел Жадюга.

— Нет, я все истратила.

— Есть деньги? Не вздумай врать.

— Мне больно. Пусти, у меня нет больше денег, ни пенни.

Арти сжал кулаки, готовясь вмешаться. Я еле удержал его.

— И чтоб ты никогда не просила его ни о чем! — продолжал бушевать Жадюга. — Он пьяница и бездельник! Держись от него подальше! Слышишь?

— Д-Да.

Я силой увел Арти Макинтоша в сарай. В доме воцарилась тишина. Арти опустился на койку и обхватил голову руками. Я подсел к нему и попытался воззвать к его чувству юмора, пропев подходящий к случаю куплет из той же песни:

— Чуть улыбнется хозяйка мельком, старый хрыч уж ревнует — смотри! Но, хоть готов он меня убить, все равно потерянного не воротить старому коки из Бангари!

Арти поднял голову, и такая мука была в его глазах, что мне стало ясно — тут не до шуток.

Теперь во время работы Жадюга Филлипс поедом ел Арти Макинтоша: то он проколол картофелину, то неплотно набивает мешки, то недостаточно бережно переносит их.

Мы с Арти разговаривали мало. О Мэйбл он не упоминал. Ели мы, как и прежде, картошку с бараниной. Я пристально наблюдал за Арти и Мэйбл, когда они бывали вместе; замечал то взгляд исподтишка, то мимолетные, будто бы нечаянные прикосновения; и я боялся, как бы Жадюга в один прекрасный день не взорвался и не наделал бед.

Как-то после ленча Жадюга собрался в город. Он попросил, а точнее сказать, велел Мэйбл ехать с ним, но она отказалась.

Едва мы начали работать, как Арти взялся за кувшин.

— Пожалуй, схожу за водой, — сказал он.

— Еще есть вода.

— Она уже несвежая.

— Я схожу, — сказал я, отбирая у него кувшин. Что-то не хотелось мне, чтобы они с Мэйбл оставались наедине.

Я опорожнил кувшин и замешкался у бака. Мне казалось, что я должен поговорить с Мэйбл. Только я не знал, о чем именно. Я поднялся на веранду и остановился у дверей в комнату, словно пригвожденный к месту. Мэйбл, совершенно нагая, стояла у ванны; она поворачивалась в разные стороны, разглядывая себя в большое треснувшее зеркало на камине. Тело ее, хотя и слишком массивное, с кожей цвета хлебной корочки, было по-своему красиво. Она поглаживала свои крепкие груди.

Вконец смущенный, я хотел бежать, но не смог: стоял как загипнотизированный. Она шагнула к камину, вынула один кирпич и достала из-под него несколько бумажек.

— Один, два, три, — сосчитала она. — Три фунта.

Я на цыпочках вернулся к баку и открыл кран.

— Это ты, Артур? — нежно окликнула она.

— Нет, это я.

— Ах!

Я налил воды в кувшин и поскорее убрался.

— Ты не слишком спешил, — заметил Арти.

Мы проработали еще около часа, когда наконец возвратился старый Жадюга в своей повозке. Вскоре он явился к нам. Чай во время перерыва принесла Мэйбл. Жадюга и Арти не сводили с нее глаз, пока она разливала чай. Мэйбл почувствовала это, подняла голову и смело посмотрела на Арти.

— Выпейте чаю, мистер Макинтош.

— Спасибо, — сказал Арти и на мгновение задержал ее руку, когда она передавала ему чашку.

Глаза Жадюги выкатились. Мэйбл дала чашку ему, потом мне. Мы стали пить.

— Я еду в город, — объявила Мэйбл. — Пожалуйста, запрягите мне лошадь, мистер Макинтош.

— Я только распряг, — заворчал Жадюга. — И лошадь мне понадобится перевозить картошку.

— Я быстро вернусь.

— Пусть берет лошадь, — сказал Арти, — Мы отвезем картошку вечером, когда кончим копать.

— Не суй нос не в свое дело! — огрызнулся Жадюга. — С каких это пор вы так рветесь работать?

— Но я ведь могу иногда съездить в город? — сказала Мэйбл.

— Я только что ездил сам и купил все, что нужно, — стоял на своем Жадюга. — И потом, у тебя же нет денег.

— Пусть едет, — сказал Арти. — Идемте, я запрягу лошадь, миссис Филлипс.

— Занимайся своим делом! — Жадюга встал с угрожающим видом. — Я сказал, она не поедет!

Мэйбл собрала чашки, ложки, банку с сахаром и котелок.

— Нравится это тебе или нет, а я поеду, — сказала она и направилась к дому.

Жадюга заковылял вслед за ней.

— А я говорю, не поедешь!

Арти Макинтош приподнялся было с земли. Я схватил его за руку.

— Не стоит вмешиваться, друг.

Он рывком освободился, встал и выпрямился.

— Помяни мое слово, прикончу я эту старую скотину!

— Ты сказала, у тебя больше нет денег, — доносился до нас голос Жадюги Филлипса. — Нечего тебе ехать в город!

Они скрылись за серыми от пыли деревьями, окружавшими дом. Потом я увидел, что Мэйбл все-таки уехала. Мы снова принялись работать. Скоро вернулся Жадюга.

— Завтра даю вам расчет, — сказал он.

— Да тут еще на две недели работы! — удивился я.

— Найму других. Охотников полным-полно, — ответил он. — Твой товарищ плохо работает.