Ли Чайлд - Манхэттенское безумие (сборник)

Стало быть, нет! Мы вовсе не намерены от них избавляться!

– А почему бы вам самому не завести кошку?

– Черт возьми, никогда!

И он заявил, что пожалуется на нас хозяину.

– Жалуйтесь, – ответил я. – Ему на это наплевать. Он на этом экономит – ему не нужно платить крысоловам-дератизаторам.

После чего я захлопнула дверь и почесала Диззи и Гиллеспи за ушком.

Мама пожелала узнать, о чем мы говорили.

– Мне казалось, ты говорила, что он приличный человек, – сказала она, когда я ей все рассказала.

Я пожала плечами.

– Тогда он мне показался приличным.

Она вздохнула.

– Если он такой же, как все остальные, кто нынче перебирается в Гарлем, тогда, конечно… – И она замолчала.

– Тогда что? Ты ведь не хочешь сказать, что собралась наконец переехать, не так ли?

– Нет, не хочу, – ответила она. – Это я о них говорю. Это им неплохо бы отсюда переехать.

Через два дня Милфорд снова постучался в нашу дверь. Открыла ему мама.

Я наблюдала за этим с другого конца коридора. Он поклонился и вручил ей букет цветов.

– Извините, – сказал он. – Не знаю, что это на меня нашло. Мне не следовало говорить то, что я сказал.

Мама приняла его извинения и цветы. Когда он ушел, она повернулась ко мне и сказала:

– Ну-ну. Кажется, он не такой уж плохой человек.

– Да ладно тебе, мама. Ты же сама знаешь, что произошло, равно как и я.

– Хозяин поделился с ним некоторыми своими соображениями?

– Конечно, поделился.

Следующие несколько дней прошли спокойно. Я выбросила из головы все мысли о Милфорде и вернулась к своим тревогам и заботам насчет работы. Мое беспокойство насчет мамы на некоторое время улеглось. Ее здоровье и впрямь стабилизировалось. Депрессия исчезла. Она все время говорила о Диззи и Гиллеспи, о том, какие они замечательные, милые, умные и вообще, наверное, самые лучшие кошки в мире.

А потом я однажды вернулась домой после очередного бесполезного собеседования с возможным работодателем и обнаружил маму в гостиной. Она сидела с Диззи на руках. И я тут же поняла, что что-то не так. Диззи была совершенно неподвижна, а Гиллеспи сидела у ног мамы и жалобно мяукала.

– Мама? – спросила я, кладя ей руку на плечо.

– Она ушла, – сказала мама.

У Диззи была открыта пасть, тельце скрючено. Видимо, умирала она в мучениях.

– Что случилось?

– Не знаю, – мама посмотрела на меня, и в глазах у нее было такое горе, что у меня сердце сжалось. – Только что была совсем здоровая и всем довольная, играла и прыгала вовсю. А потом у нее вдруг начался какой-то припадок. Потом ее начало рвать, и прежде чем я успела что-то сделать, она… вот как сейчас.

Диззи была такая маленькая, что поместилась в коробку из-под обуви.

– Только не выбрасывай ее в мусорный бак, – сказала мама.

– Не буду. Завтра отвезу ее к ветеринару.

– Поедем вместе.

– О’кей.

Но на следующий день, когда я вернулась домой, чтобы забрать маму, она была не в состоянии куда-либо ехать. Она сидела в своей спальне и на этот раз держала в руках Гиллеспи.

Смерть Диззи мама переживала очень тяжело, но гибель Гиллеспи совсем ее доконала. У нее просто было разбито сердце.

Я никак не могла это понять. Две здоровые кошки просто так не умирают. Я спросила у мамы, не хочет ли она, чтобы ветеринар произвел вскрытие, но она сказала – нет.

– Оставь все, как есть.

Я сказала, что так и сделаю, но поступила наоборот. И спросила у врачихи ветеринарной клиники, что произошло.

Она ответила одним словом:

– Стрихнин.

Другими словами, крысиный яд.

Я была поражена. Оказывается, это я во всем виновата! Я все рассказала маме.

– Должно быть, они как-то добрались до этого яда, что я тогда купила… Прости меня. Я-то думала, что хорошо его спрятала. Но надо полагать, недостаточно хорошо.

Я думала, что услышу от нее бранные слова, но мама ничего не сказала. Она просто сидела, вся поглощенная своим горем. Через пару дней мама вернулась к своей привычке сидеть в темноте.

– Два раза такое со мною случилось, – сказала она. – Не хочу, чтобы это случилось снова.

Она не объяснила, что именно имела в виду. Только велела мне убрать все, что имело отношение к кошкам.

– Не думаю, что это хорошая идея, – заметила я. – Даже если Диззи и Гиллеспи умерли, их запах может держать мышей подальше от нашей квартиры, по крайней мере, хотя бы некоторое время.

Но она уже приняла решение.

– Убери все это. Все. А потом вычисти и вымой все квартиру.

Так я и сделала.

Через несколько дней мыши вернулись. Мама еще больше погрузилась в депрессию, и у нее резко поднялось давление.

Доктор забил тревогу.

– Если мы ничего не предпримем… – Он замолчал, но все было и так понятно. – И это может произойти скоро, очень скоро.

Я попробовала уговорить маму взять еще пару кошек, но та не желала об этом слышать.

– Нет, – ответила она и покачала головой. – Больше этого не будет никогда.

Я не знала, что делать, так что обняла ее и прижала к себе.

– Все наладится, все будет о’кей, мама. Все будет о’кей.

Мы несколько секунд просто сидели в ее комнате, прижавшись друг к другу. Потом она что-то тихо сказала.

– Что? – переспросила я.

– Это я виновата, – хриплым шепотом ответила мама. – Я виновата, что они умерли.

– Как это?..

– Это я сделала.

Я замотала головой:

– Не понимаю!

Она не ответила.

Потом до меня дошло. Я в шоке даже рот ладонью прикрыла. Она их убила! Она убила Диззи и Гиллеспи. Я была не в силах этому поверить. Но потом, заглянув ей в глаза, я увидела в них не горе, но виноватое выражение.

– Ты?.. Это ты сделала? Но зачем? Мне казалось, что ты их любишь… Я…

– Сама не знаю, – она покачала головой. – Не знаю, зачем я так сделала… я просто… – Она умоляюще посмотрела на меня. – Я, наверное, просто хотела быть хорошей соседкой…

– Что это должно означать?

Но она ничего не ответила, не могла. Ушла в себя, в свой собственный мир.

– Мама?

Она отвернулась от меня, ломая руки.

– Я… я понимаю, что назад их не вернешь, – сказала она наконец. – Но я все исправлю. Все-все исправлю.

Так она и повторяла эти слова. И ничего мне больше не говорила, только повторяла эти слова.

Мне было больно, и я злилась. И не знала, что теперь предпринять. И как она только могла такое сделать?! Убить двух беззащитных зверьков?! Кошек, которых она любила?! И как она только додумалась до этого, как решилась на такое?! Я уже не могла находиться рядом с нею. Мне нужно было убраться куда-нибудь подальше. Я схватила пальто и сумку, рванула по коридору к двери и выскочила на улицу.

Я бродила несколько часов, думая, что мне теперь делать, как жить дальше. В тот вечер я домой не вернулась. Переночевала у знакомых и все старалась понять и как-то унять свою злость. Как мне хотелось сбежать из этого дома! Но это было невозможно, я оказалась в настоящей ловушке. Я не могла себе позволить снять еще одну квартиру, а она не могла жить одна. Мы были обречены существовать в этой квартире вместе – в этом гнусном запахе, среди плесени и мышей.