Ли Чайлд - Манхэттенское безумие (сборник)

Я все хорошенько обдумала. Вот она я – взрослая женщина, и все, о чем я могу думать, это о том, как бы сбежать из дому! С ума, что ли, сошла? Всю ночь я об этом думала. К утру, совершенно измученная, я приняла решение.

Что бы там ни было, она – моя мать, и я ее люблю. И пока она остается жить в этом доме, я останусь с нею.

Поднимаясь по улице в гору от станции подземки, я увидела полицейские машины, вэн «Скорой помощи» и толпу, собравшуюся возле нашего дома. Это с мамой что-то случилось! Я знала, что это с моей мамой случилось несчастье! Она упала, или еще какой-то несчастный случай произошел! А меня рядом не было, и я ничем не могла ей помочь!

Последние несколько ярдов до дома я пробежала бегом и протолкалась к входу. В вестибюле стояла толпа соседей, а копы просили всех их разойтись.

– Пропустите меня! – кричала я. – Я ее дочь! Ее дочь!

Коп странным взглядом посмотрел на меня и спросил, в какой квартире я живу.

– В двадцать четвертой.

– Ну, это не там. – Он ткнул большим пальцем себе за плечо, и только тогда я заметила то, что должна была заметить с самого начала, если б не впала в такую панику.

Дверь квартиры Милфорда была распахнута настежь. Оттуда вышел фельдшер, стягивая на ходу с рук резиновые перчатки. Он что-то сказал одному из копов. Я не умею читать по губам, да это было и не нужно. Все сообщило мне выражение его лица.

– Что случилось? – спросила я у копа.

– Вы его знаете?

– Вроде того. Я хочу сказать – да, знаю. Он мой сосед. – Я оглянулась назад, на распахнутую дверь. Оттуда как раз выносили тело Милфорда, на носилках, засунутое в пластиковый мешок.

Я не верила своим глазам. Милфорд умер ?!

– Что случилось? – снова спросила я.

– Мы пока не знаем. Вот что, давайте-ка я запишу, как вас зовут и номер вашей квартиры – на тот случай, если нам понадобится расспросить соседей.

– Конечно, – ответила я и дала ему все сведения. – А теперь мне, правда, нужно подняться к себе. У меня там мама, одна. Она старенькая, ей требуется помощь… И я…

– О’кей. Валяйте. Только идите прямо к себе.

– Хорошо.

Потом я вспомнила, что сразу, как только вошла, ощутила в нашей квартире какую-то странную пустоту, ужасную, предательскую неподвижность. Но в тот момент все, о чем я могла думать, было стремление немедленно поделиться новостью о смерти Милфорда.

– Мама! Эй, мама!

Ответа не было. Я заглянула в ее спальню, которая располагалась рядом с входной дверью, не увидела ее там и понеслась по коридору, продолжая ее звать. Дверь в ванную была открыта. Но ее и там не было. И в кухне тоже.

Она сидела в гостиной, вот где, сидела в своем кресле-качалке. Глаза у нее были закрыты, словно она заснула, а к груди она слабыми руками прижимала фотографию.

– Мама?

Ответа не последовало.

– Мама ?!

В тот вечер, как только ее увезли, я просто упала на диван, не в силах даже думать. Не в силах заплакать. Все, о чем я могла думать, это о том, что она умерла в одиночестве. Несмотря на все мои усилия, все мои обещания оставаться с нею, в конце концов я все же бросила ее умирать в одиночестве. И еще я все время видела ее перед своими глазами, как она прижимает к груди эту фотографию, снимок ее самой в этом кресле-качалке, улыбающейся и держащей в руках двух толстеньких кошек, Диззи и Гиллеспи, под каждой рукой. Я много раз ее фотографировала, и кошек тоже снимала, но никогда – всех их вместе.

В конце концов я как-то сумела дотащиться до постели. Легла и закрыла глаза, но заснуть не смогла. Через час встала и направилась в комнату мамы.

Дверь была закрыта. Я постояла, набрала полную грудь воздуху, потом повернула ручку и вошла внутрь. Не знаю, что я там ожидала увидеть или что боялась увидеть, но там ничего не оказалось. Я не сломалась и не свалилась. Не уронила ни слезинки. Для этого я была слишком на взводе и, вероятно, слишком боялась дать себе волю.

Все таблетки мамы лежали у нее на туалетном столике; пузырьки выстроились в ряд, как игрушечные солдатики. Все, кроме седативов. Я проверила все пузырьки, потом снова проверила. Куда они подевались? Они же должны быть здесь! Я только намедни купила их по рецепту. Все остальное было на месте, не было только снотворного…

И тогда я все поняла. Поняла, куда подевались эти таблетки.

У мамы не просто отказало сердце. Она сама решила, что устала жить… и, помня о том, что сама запланировала, прежде отправила туда Диззи и Гиллеспи, вперед себя. Это я виновата , – сказала она мне. – Это я виновата, что они умерли. Это звучало совершенно безумно, но эти слова каким-то безумным образом имели смысл.

Вот тогда у меня хлынули слезы, когда я все поняла до конца. Как же я ее отпустила, как же я не сумела ей помочь, оказалась не в состоянии помочь ей восстановить надежды, вытащить ее из этой трясины депрессии… Да, я жутко ее подвела, потерпела полную неудачу.

В свидетельстве о смерти, выданном соответствующими властями, была просто указана «сердечная недостаточность». Снотворное там не упоминалось. Может, они просто поленились проверять. Может, просто поглядели на очень старую женщину и решили, что она умерла от естественных причин.

Похороны были простые, такие, какие и хотела мама, как она сама говорила. Несмотря на то что она полагала, будто осталась совсем одна, у нее все же сохранилось несколько друзей среди соседей. Они пришли на похороны, многие такие же хилые и слабые, как она. Все они были страшно добры и желали помочь и поддержать, и я была им благодарна за память и любовь к маме, которую они выказали.

В тот вечер один из этих друзей зашел ко мне. Это был мистер Эдгар Риз. Он жил двумя этажами выше, и хотя ему было за восемьдесят, он частенько выходил на улицу и вообще регулярно болтался в окрестностях. Я подозревала, что он когда-то был неравнодушен к маме.

– Я просто хотел вернуть вот это, – сказал мистер Риз и протянул мне мамино блюдо из-под пирога.

– Ох, спасибо, но когда она успела…

– Позавчера. Она попросила меня сходить в магазин. Я сказал, что схожу, если она испечет мне пирог.

– Правда?

– Вы хотите сказать, что не знали? Вам она пирог не пекла? А ведь я купил довольно всего, хватило бы и на два…

Я медленно покачала головой. Тот факт, что мама нашла в себе силы добраться до кухни и испечь два пирога, удивил меня не меньше, чем то, что она попросила мистера Риза купить необходимые для этого ингредиенты, а не попросила об этом меня.

Я поблагодарила его и уже закрывала дверь, когда он меня остановил.

– Еще одна вещь. Тут ко мне копы заходили… И задавали странные вопросы.

– О чем?

Мистер Риз пожал плечами.

– Это, наверное, пустяки, вам не о чем беспокоиться. Но они могут и к вам зайти.