Мария Гинзбург - Убаюкать нож

– Для того чтобы поймать одного беглеца, они не стали бы стягивать армию со всего кратера, – заметил он. – Я думаю, под землей сейчас большие беспорядки. Твой побег, Фолрэш, мог послужить началом бунта.

– Возможно, – кивнул Фолрэш. – Понимание, что смерть в драке достойнее смерти от укола, довольно опасная вещь. Ты не можешь прощупать, что там творится?

Я навострил уши. Почему от укола?

– Далеко, – поморщился Орузоси.

– Ты мог бы подслушать мысли военачальников, что сейчас идут по дороге, – предложил Фолрэш.

Орузоси его предложение показалось разумным, и он ночью ушел к дороге. Он пролежал в ботве на обочине весь день, а когда вернулся, сообщил, что его предположение было верно. Люди подняли восстание. Они хотели пробиться к туннелям, ведущим прочь из кратера.

– Но вряд ли им это удастся, – мрачно закончил он.

Я все еще не мог свыкнуться с той мыслью, что Орузоси – не предатель, и не доверял ему. В конце концов, если таких, как он, много, откуда мне знать, что передо мной – именно тот человек, что сидел с планшетником в кафе при музее и бок о бок с которым я дрался в Подземных Приютах, а не некто третий из огромного количества совершенно идентичных генетических копий? Улучив момент, я сказал ему:

– Мне это напоминает тот эпизод из «Далекой звезды», ну помнишь, ты еще сам говорил, что он тебе нравится?

Катимаро усмехнулся и ответил:

– Я не смотрел фильмов с тобой, Авенс Марримит.

У меня отлегло от сердца, и с тех пор мы с ним разговаривали вполне мирно.

– А вот ты все время говоришь – «хватит нож баюкать», – сказал я ему как-то. – А что это за ругательство такое?

– Да это сказка такая у нас есть, – ответил Орузоси, расслабленный и беспечный после обеда.

Он лежал на своем месте рядом с ящером, недалеко от входа, а я сидел на пороге сарая.

– Расскажи.

Я примерно знал, что сейчас услышу, но мне все равно было интересно.

– Да что рассказывать… У Белого и Двуликой был сын. Ну, первый человек в этом мире. Однажды Двуликая случайно уронила своего сына в котел, где мешались гены. Из этого варева они с Белым и слепили все на свете – и камни, и траву, и животных. А когда выловила его оттуда, он уже превратился в нож. С тех пор Двуликая носит на спине спеленутый нож и баюкает его по ночам. Она надеется, что он все же слышит ее и когда-нибудь станет человеком.

– У нас рассказывают по-другому.

– Сказки везде рассказывают немного по-разному, на то они и сказки, – согласился Орузоси.

– Я вот думаю, что они сделали с Аншой и где она сейчас, – сказал я задумчиво.

– А что они с ней сделали?

Я рассказал ему о побеге Кервина и о знаках на наших с Аншой лбах, о том, что ей дали подышать чем-то.

– Она еще жива, но было бы лучше, если бы она умерла, – ответил Орузоси, внимательно выслушав мой рассказ. – Если встретишь ее, убей ее прежде, чем она заговорит.

А вот Фолрэш не хотел общаться со мной. Я хотел понять, во что меня втянули. Обо многом я и сам уже догадался, обдумав все последние события спокойно, на досуге. Но хотелось ясности. Теперь я хотел слушать, но Фолрэш не торопился рассказывать, ловко уклоняясь от бесед, которые я заводил. Мой отказ выслушать его тогда, когда он хотел говорить, видимо, глубоко задел его.

– Торговец, попавший в силовое поле, спас всех людей Пэллан, – сказал Фолрэш вечером третьего дня, когда мы прикончили очередную банку консервов.

Я во все глаза посмотрел на Фолрэша, опасаясь сказать что-нибудь или сбить намечавшийся рассказ. Сегодня днем по дороге прошли шиварео в развевающихся белых одеждах, испещренных изображениями черепов и змей. Орузоси сказал, что это заградотряд и теперь интенсивность движения войск по дороге резко снизится. Ночью мы собирались покинуть наше пристанище и двинуться к генератору.

Фолрэш покосился на меня своими фиолетовыми глазами и улыбнулся краешком губ. Видимо, он наконец простил меня.

– Армия для захвата Пэллан была уже выращена и готова к бою, – сказал он, растягиваясь на соломе. – Это те самые существа, которых ты называешь тараканами. Они должны были хлынуть из Подземных Приютов на поверхность, сметая все на своем пути.

Он зевнул. Я вздохнул с досадой, и он засмеялся. Но все же для человека, прожившего год в качестве живого бога, он был не особенно капризным. Фолрэш продолжил:

– Но нрунитане помнили, все это время помнили, что их могут искать. Они не знали, выжили ли другие, – они бежали на нескольких кораблях, но потом огонь преследователей разметал их конвой. Нрунитане сделали перед уходом со своей планетой нечто такое, в чем не разобрались даже эллориты. Никто из тех, кто рискнул высадиться там, до сих пор не вернулся. Говорят, что на Нру существует несколько Нитей Времени одновременно, хотя это и невозможно. Нрунитане боялись эллоритов – их кодекс предусматривал суровое наказание за такие штучки. Они не знали, что эллоритов уничтожили гетейне, их бывшие игрушки и рабы. Им было нечего бояться, но, к счастью для всех нас, они не знали этого.

– Подожди, – перебил я Фолрэша. – Если они сделали свою планету непригодной для жизни, кто же расстрелял их конвой? Я думал, что наши предки проиграли войну, а преследовали их родичи, одержавшие победу.

– Да, и мне хотелось бы это узнать, – заметил Орузоси.

Он внимательно прислушивался к нашему разговору.

– А вам не рассказывают? – с интересом осведомился Фолрэш. – Можно было бы сравнить версии…

Орузоси усмехнулся.

– Нам говорят, что мы были здесь всегда, – ответил он. – Что мы живем в лучшем месте под солнцем. Мне и моим… братьям говорили еще, что местность за горами захватили предатели. Они сбежали из-под власти Великих Слонов. Теперь пришла пора восстановить справедливость. Но это была военная тайна.

– Ну, ясно. Конвой на самом-то деле расстреляли эллориты, – ответил Фолрэш. – В хрониках вельче прямо говорится об этом. Только их тоже дают читать не всем. У эллоритов было своеобразное понимание порядка. Они считали, что уничтожать планеты могут только они сами, как хозяева и повелители, а если это делают аборигены, это является бунтом. То есть преступлением.

– Но теперь нрунитане знают, что империи эллоритов больше нет, – сказал я задумчиво. – Почему же они отменили нападение, к которому так долго готовились?

Фолрэш пожал плечами:

– Видимо, страх был слишком силен. Да и эллориты все еще имеют вес, хотя их осталось очень мало, и они предпочитают не афишировать себя. В той армии, которая так и не вышла на поверхность Пэллан, – вернулся к рассказу Фолрэш, – командиры подразделений имели вид людей, но они все были рыжими и одинаковыми с лица. Клонами.

Я перевел взгляд на Орузоси. Тот насмешливо отдал честь.