Михаил Сегал - Рассказы

С металлоломом не получилось. Не приехал грузовик, который должен был его вывозить, и Лариса Петровна сказала:

— Сейчас тогда разобьемся на бригады, и пойдете только за макулатурой.

Машу, Анечку, Антона и Диму определили в бригаду № 1. Ребята болтали и шли впереди, а девочки шептались и шли следом. Но когда нужно было разговаривать с жильцами, не сговариваясь, менялись местами: девочки и вежливее, и доверия им больше.

— Здравствуйте, мы из тридцать второй школы, у вас есть макулатура?

Жильцы умилялись белым рубашечкам и тут же выносили подготовленные, связанные бечевой стопки. Улыбка, салют, следующая квартира!

— Мы пионеры из тридцать второй. У вас есть макулатура?

Девочки брали стопки поменьше, ребята — побольше. Так сходили раза четыре и устали. Надоело.

— Давайте еще раз — и все, — предложил Антон.

Пошли в самый ближний двор, через перекресток, где сходились улицы Трудолюбия и Достоевского. Во дворе хлестала вода, работала аварийная машина. Жильцы толпились вокруг и о чем-то спорили.

— Не пойдем, — сказал Антон, — обругают еще.

Обошли забор и вышли на улицу с частными домиками.

— Может, у них попросить? — сказала Анечка.

Постучали в калитку, но никто не отозвался, тогда вошли просто так. Около дома стояла двухколесная тачка, по шею в траве бродили куры.

— Мы пионеры… — начала Маша, и тут же что-то тяжело зазвенело, со страшным воем рвануло с места. Ребята побежали, а огромная черная собака, открыв пасть, побежала за ними. Цепь была такой длины, что в ней вообще не было смысла: собака могла достать до любого уголка двора. Успели, вырвались и долго бежали вдоль Трудолюбия.

— Ничего себе, — сказал Антон, — видели, какие зубы? Это специальная милицейская порода — прокусывать телогрейки.

И тогда увидели этот дом. Красивый, трехэтажный, с высокими потолками, так что он по высоте был, как пятиэтажка. Сразу даже не поняли, как входить, двери не было! Но потом просто обошли с другой стороны и вошли в единственный подъезд. Звонили во все квартиры на первом — никто не открыл, на втором сначала что-то зашуршало за дверью, но потом оказалось, что это кошка. Наверное, все были на работе. А третий, последний, был вообще не этаж с квартирами, а просто — лестница. Туда даже не пошли. В конце лестницы было темно, висела паутина.

— Надо возвращаться, — сказала Маша, — Лариса Петровна ждет, ей домой надо, у нее сын болеет.

— И что, мы с пустыми руками придем? — сказал Антон. — Это не по-пионерски.

— Ну, придумаем что-нибудь по дороге.

Спустились, солнце было высоко. Хорошо на улице, жарко. Пахнет травой.

— Интересно, сколько мы килограмм собрали? — спросила Маша.

— Двадцать точно, — сказал Антон, — а то и тридцать.

Почему-то не уходили. Решили ведь уже, а не уходили. И тогда Анечка сказала:

— По-моему, я ключи от дома потеряла.

Стали думать: что, где? Искать по пыльным улицам бесполезно: выронить их можно было где угодно. Вон как от собаки неслись! Анечка почти заплакала, но Дима сказал:

— А я слышал, что наверху что-то звякнуло, может, ты там обронила? — и сам, первый, побежал наверх.

Ребята подождали и тоже поднялись. Дима их уже ждал, весело вращая ключи на колечке.

— Эти?

— Эти, — Анечка перестала плакать, — спасибо.

— Смотрите, — сказала Маша, — цирк видно!

Из окна были видны дальние районы, а ближе как на ладони — здание Нового цирка. Конечно, его так называли уже лет двадцать, но, с другой стороны, новее все равно не было, а Старого тоже никто не помнил. Наверное, был какой-то Старый, раз этот Новым назвали!

Купола светились уже не белым, а желтоватым светом, отражая краски наступающей осени. Ребята замерли. Было здорово, потому что могли сейчас сидеть на трудах и не видеть всего этого. Сидели же каждый день, а потом шли домой привычной дорогой: стадион, гаражи, улица. А этот дом, получается, все время, каждый день, каждую секунду стоял здесь. И дверь была открыта, и можно было подняться и увидеть, как светится Новый цирк.

Окна не хватало на четверых. Антон смотрел из-за голов, а потом отошел немного дальше. Когда ребята насмотрелись и повернулись, он стоял к ним спиной на середине лестничного пролета, ведущего вверх.

— Ты чего там нашел? — спросила Маша.

— Там есть квартира, — сказал Антон.

— Точно! — Дима пробежал выше. — Колесникова, иди сюда, просить будем!

Маша Колесникова поднялась до конца пролета.

— Я в прошлый раз просила, — сказала она, — пусть Горохова просит.

Анечка Горохова отступила назад, к окну, к солнцу.

— Я не пойду, там темно.

— Ну и что, что темно. Откроют — будет светло. Да ты поднимись на всякий случай, может, они тоже на работе.

Но Анечка крепко взялась за подоконник и решительно ответила:

— Я боюсь, я имею право бояться. Я девочка.

— Но ты же в первую очередь пионер, — сказала Колесникова, и это должно было подействовать, потому что если бы так сказал Антон или Дима, тогда не считается, а Колесникова — сама девочка, значит, имеет право! Но Горохова не сдвинулась ни на шаг.

— Я здесь вас буду ждать.

— Ждать много смелости не надо, — сказала Колесникова, — идти-то сложнее.

Анечка опустила глаза.

— Да ладно, какая разница, — сказал Антон, — что мы тут, корову делим? Сейчас, быстро! Ты ведь подождешь, Горохова?

Анечка посмотрела ему в глаза, так что, казалось, даст самое пречестное слово, например: «Обещаю!» Но она просто сказала:

— Да.

И ребята пошли к квартире. Антон постучал, потому что звонка не было видно. Послышались быстрые шаги, дверь открыла старушка в легком нарядном платье. Показалось, что она несколько разочарована, как будто ждала кого-то другого.

— Здравствуйте, — сказала Маша, — мы из тридцать второй школы, у вас есть макулатура?

Старушка не ответила.

— У вас есть ненужные старые газеты или книги? — объяснил Антон. — У нас пионерское задание.

— Должно что-то быть, — сказала старушка, — проходите, пожалуйста.

В квартире оказалось интересно. Все было старинное, наверное, даже довоенное.

— Книг ненужных не бывает, — сказала старушка, — а периодика есть. Смотрите здесь.

И она указала на высокий стеллаж. Газеты, журналы. «Правда» за двадцать пятый, двадцать шестой… «Крокодил» того же времени. «Нива» за девятьсот двенадцатый.

— Забирайте, если нужно. Мы уже все прочитали.

Ребята растерялись. Как такое в макулатуру? Такое в музей надо или в красный уголок.

— А вам что, совсем не нужно? — спросил Антон. — Это же антиквариат, его можно в букинистический за деньги сдать.

Старушка задумалась.

— Нет, — сказала она, — не нужно. Антиквариат — это что-то совсем старое, например, времен царя Александра Второго или Третьего. А это — периодика, просто новости. Что ее дома держать? Пыль одна.