Михаил Сегал - Рассказы

— Леха, — заорал здоровый парень, в чьих руках был нож, — Леха, пойдем! Пойдем скорей!

Игорь остался наедине с запахами детства. Вкус школьных драк ушел, остался только грибной.

Аня приложила свою рубашку, попыталась остановить кровь.

— Не надо, у меня аптечка в рюкзаке.

Она перепрыгнула через мертвого и принесла рюкзак. Вывалила содержимое на землю. В почти невидимые вечерние травы упали бутерброды, тонкая бельевая веревка, свитер, перчатки.

— Андрей, здесь только маленькие пластыри для царапин!

— Ищи, должен быть бинт.

Аня пошарила руками по траве. В руки ей попались опасная бритва и фотоаппарат, но бинта не было.

— Андрей! Нет бинта!

— Подожди… Не кричи… Ты цела?

— Да! Только губа разбита!

— Гады… Не плачь… Я должен тебе сказать…

— Андрей!!! Хороший мой!!!

— Я… Не хороший…

— Хороший! Ты же спас меня!

— Это случайно, инстинктивно… Я просто не успел…

— Чего ты не успел? Ты именно успел. Что ты такое говоришь!!!

— Я хотел… не то…

— Не важно, что ты хотел, потерпи. Я дотащу тебя до станции!!!

— Не дотащишь. Я тебя… очень далеко увел… Я просто не успел сделать того, что хотел.

— Вот же они, папоротники!!! Вот они! Успокойся!

— Что?

Аню Игорь видел уже плохо, но сумел сфокусировать зрение на тонком стебельке, который возник прямо у глаз. Он был легкий, едва качающийся от дыхания. Весь мир: и Аня, и верхушки деревьев, и небо — пропали, только папоротник был еще виден и касался ресниц.

— Андрей!!!

Игорю стало страшно за Аню, за ее детский страх. Он почувствовал, как вместе с жизнью его, наконец, оставил Демон Молодости. Он увидел перед собой не юную красавицу, а несчастного ребенка, который один в лесу плачет над умирающим. Ему, взрослому, наконец, человеку, захотелось ее обнять и успокоить.

— Не плачь, дочка, — были последние его слова.

На последнюю электричку Аня не успела и теперь спала на станционной лавочке в ожидании первой. Сон еще не оставил ее, но сознание пробудилось. По привычке ладонью она проверила мешки под глазами, огорчилась, в который раз их обнаружив. Годы шли, и хотя в ее двадцать два ей давали шестнадцать, стоило немалых усилий казаться такой юной.

Она вспомнила о вчерашнем. Было искренне жаль этого человека, поэта, ученого и композитора, настоящего мужчину, который отдал за нее жизнь… Если бы он знал, для чего она вела его в этот лес, если бы откуда ни возьмись не появились бандиты… Еще немного, и можно было начинать, в ее сумочке было все, нужное для этого… Результат для Андрея оказался бы таким же, но… она не получила того, что хотела… Так много было потрачено бессонных ночей в Интернете, юность проходила стороной, уносилась прочь, а наступившее утро, на первый взгляд прекрасное, с каждым порывом ветра забирало еще один день ее молодой жизни.

Аня уснула в слезах, думая о том, как сильно хочет любви. Неудача не остановит ее. Она доберется до дома, включит компьютер и заварит кофе.

Она уснула, уронив голову на руки. И руки ее были как ветви папоротника, косточки в пальцах как кости винограда, а волосы как струи водопада, ложащиеся на дно порога. Груди ее как августовские дышащие стога на лугу, живот как луг с шелковой травой, и лоно ее как белая ночь над северными болотами, над дорогами и реками, над нашей многострадальной Землей.

2004

Давным-давно в одной стране, в небольшом белом городке у моря, жила самая красивая на свете девушка. В другом конце этой же страны, у подножия высоких гор, жил самый храбрый на свете юноша, и по старинному преданию они должны были встретиться, когда самый бывалый на свете моряк закурит волшебную трубку.

Волшебная трубка была сокрыта от людей в самом дремучем на свете лесу, ее охраняла злая колдунья, и заполучить ее можно было только в самую морозную зимнюю ночь, когда колдунья засыпала накрепко.

Но даже завладев трубкой, закурить ее можно было только от волшебного кремня, который раз в году рассыпал свои волшебные искры, воспламеняясь от поцелуя волчицы. Заставить же волчицу целовать кремень можно лишь тогда (вы, конечно, знаете об этом, милые дети), когда цветок василиска зацветет голубыми, красными и белыми лепестками, ну а для этого необходимо, чтобы король этой страны съел однажды на завтрак волшебную утку.

Как-то утром во дворец пришла бедная женщина.

— Я бедная женщина, — сказала она королю, — так что уж вы, Ваше Величество, купите волшебную утку, зажарьте и скушайте, а я пойду себе.

— Что ж, — ответил король, — куплю.

А поскольку был он королем жадным и скупым, то тут же начал торговаться.

— Я прошу за утку пять монет, — сказала женщина.

— Нет, — ответил король, — она и трех не стоит!

— Вы посмотрите, какая она большая!

— Маленькая!

— И красивая!

— Безобразная!

Так они торговались до вечера, а потом женщина решила, что уж если до сих пор ничего не вышло, то нечего и время терять. Взяла волшебную утку, положила в корзину да пошла к себе домой.

Так из-за скупости короля не зацвел василиск, волчица не поцеловала кремень, моряк не закурил трубку, и никогда не встретились самая красивая на свете девушка и самый храбрый на свете юноша.

1996

Чтобы случилось это всё в июне. И чтобы… Шестого-седьмого — не позднее… Потому что пятнадцатое — уже не то. Ну да разве объяснишь такое!

Неожиданно я должен получить путевку в дом отдыха. В какой-то такой, подходящий. С соснами и тишиной. В дорогу возьму очень мало вещей, чтобы влезло в сумку. Только не в эту мою, дурацкую, а, знаете, бывают такие, с металлическими каркасами. В магазине. Очень красивые. Билетов на нужный поезд не будет, и я поеду следующим, который приходит ночью. В вагоне высплюсь, в 23.00 сойду на перрон. Станция пусть называется… Ну этого я пока не знаю, еще не решил, а ошибаться нельзя… Никак пусть пока не называется… Встану на перроне легкий, молодой, и сумка с металлическим каркасом не будет тянуть меня к земле. Посмотрев вверх, увижу, как сумерки сменит ночь. Пусть она наступит только сейчас, чтобы длилась подольше. Первая дождинка капнет между носом и глазом, я опущу голову и сквозь вокзал выйду на дорогу. Пойдет дождь… Нет, рано! Сначала — старуха с козами!

Я увижу в темноте белые пятна и ничего не пойму. Потом услышу меканье и пойму — это козы! А когда старуха свернет зачем-то с дороги в сторону, почувствую, насколько сейчас тепло. И вот тут уже: можно дождь.

Пойду вперед. Зная, что идти пару километров в полной темноте под дождем, буду тупо, по-городскому рад приключению. Но через пять минут пойму, что дождь нешуточный. Достану зонтик… И вот тут услышу шаги сзади — раньше их заглушал привокзальный шум.