Нора Адамян - Трое под одной крышей [Повесть, рассказы]

Казалось бы, достаточно. Но Фанни потребовалось добавить:

— Вот и верно сказано: «Быть может, всех ничтожней он». Вот я теперь понимаю, почему декабристы Пушкина в свою компанию не взяли…

— Вон куда метнулась!

— Муська, не слушай ее, прочти про любовь, — кротким голосом попросила верный друг Таня.

Муся глубоко вздохнула.

— Вот тебе раз, — вскричала Лена. — Неожиданно! Это что-то новое!

— А кто — эта любовь? — заинтересовалась Фанни. — Это Шурик, который тебя по математике натаскивает?

— Муся творчески осваивает «танку» — японскую форму, — сердито объяснила Таня.

— Уже танки в ход пошли! — Фанни загрохотала.

— Нет, в этом что-то есть. Давай читай еще, — потребовала Лена.

— Все вы дуры! В этом есть и поэзия и настроение. А вам лишь бы выяснить, кто прототип. Типичное мещанство!

— Про-то-тип, — веселилась Фанни. — А он вовсе даже и не студент, этот знаменитый Шурик…

— Ну, читай, читай…

— Почему тебе их жаль?

— Жизнь проходит, — печально сказала Муся. — Они спят, а жизнь проходит.

— А ты сама не спишь, что ли?

— Никогда, — ответила она.

Муся не врала. Лежа в постели, она создавала в уме стихи и поэмы. Потом внезапно наступало утро. Ночные строчки воссоздать на бумаге никогда не удавалось, но оставалось ощущение прекрасного и совершенного. Так проходили Мусины ночи.

— И это у тебя от бессонницы щеки светятся, как помидоры? — ехидно спросила Фанни.

Клара молчала. С ней происходили чудеса еще и не такие. По вечерам, если она оставалась дома одна, к ней приходил Серый Человек. Он все понимал и все мог. Клара его ни о чем не просила. Он разговаривал с ней о жизни. Его появлению всегда предшествовал огненный кружок горящей папиросы. О его существовании знали только Таня и Муся.

Лена тряхнула головой:

— А я не жалею времени. Я его подгоняю. Мне не терпится поскорее узнать, что оно нам несет. А жизни нашей конца не будет!

— Будет, Леночка, будет. Вот послушай:

— Нет, я в это не верю!

Ленка вскочила на парапет. Ветер рвал ее клетчатую юбку, вздымал рыжие курчавые волосы.

— Девочки! Мы бессмертны! Ученые всего мира трудятся сейчас над нашим спасением. Рак и туберкулез нам привьют, как оспу. От всех болезней изобретут беленькие таблетки — вечером выпил, утром здоров. Я вам это обещаю! Я ручаюсь, верьте мне!

— Верьте мне, девочки, — сказала Муся, — я это слышала от очевидцев. В Эстонии, вот только забыла, в каком городе, живет врач, который излечивает совершенно безнадежных. К нему едут со всего Союза.

Она приготовилась разливать кофе по трем чашечкам — Кларе, Тане и себе.

— Знаю я этих очевидцев! — усмехнулась Таня.

— Нет, не говори. Открытия носятся в воздухе, — возразила Клара. — Мы же все слышали про биолога, который разработал диету — мел, тмин, отруби, травы. Тоже исцелял. Но против ополчились наши академики.

— Новое всегда подвергается гонениям. Муська, кофе мне только четверть чашки, остальное молоком долей…

— А мне молока совсем не надо, только кофе, — сказала Клара. — Что касается чудес, то я в них, к сожалению, не верю.

— Надо верить! — убежденно заявила Муся. — Без чудес нельзя.

— Смотря что считать чудесами, — Таня неторопливо помешивала в своей чашке едва окрашенные сливки.

— Для меня чудо — каждый наступающий день. Девочки, берите миндальные пирожные, они очень свежие. Я считаю, чудеса есть. Иногда вдруг вместо оплаченных двухсот граммов получаешь целое кило ирисок…

— И чаще всего бросаешь их в море, — сказала Таня.

— Верно! А когда это было, девочки? Вчера? Неделю назад? Год или вечность?.. Я сбилась со счета…

Они все сбились со счета, засмеялись.

А за дверью кто-то сказал:

— Вот веселятся, вот веселятся…

Вошла высокая тоненькая девушка, туго обтянутая джинсами и водолазкой.

— Здравствуйте, тетя Клара, здравствуйте, тетя Таня… Бабушка, за мной пришли, я ухожу…

— Надолго?

— Не знаю. Но ты не беспокойся. Если сильно задержусь, то позвоню.

Она улыбнулась и помахала на прощанье рукой.

— Прелестная девочка, — вздохнула Таня.

— На третьем курсе. — Муся тут же постаралась смягчить свою гордость. — Кошмар какой-то! Моя внучка — математик!

— А ты, конечно, хотела передать ей эстафету?

— Ну, хотя бы иметь общий язык. В ее книгах я не понимаю ни строчки. Одни формулы.

— Для чего тебе понимать ее учебники? Ты должна понимать ее сердце. Мы с тобой всегда были тупые гуманитарии. А ее книги, если понадобится, тебе разъяснит Клара…

— Ну, не уверена. Я ведь технарь, а там высшая математика… Ленка бы разобралась…

— А помните Ленкины пилюли? Вечером выпил — утром здоров…

Ленки уже много лет не было на свете. Фанни умерла год назад.

Стало очень тихо, и они услышали сквозь шепот и приглушенный смех юный голос:

— Кейфуют старушки…

Потом хлопнула входная дверь.

Презрев все врачебные рекомендации, хозяйка засыпала еще один кофейник свеженамолотым кофе, и по комнате снова поплыл аромат, в котором рождаются воспоминания…

А на улице пахло сброшенными листьями и по-осеннему — хризантемами. Бесконечной дорогой, ведущей к чудесам жизни, шли наши внуки — еще молодые, еще бессмертные…

— Я с тобой совсем разговаривать не буду, потому что, если хочешь знать, ты мне вообще никто, — сказала Аленка.

Алексей никогда не думал, что так могут ранить слова семилетнего ребенка.

Когда они с Марой решили пожениться, то о девочке как-то не очень думалось. Но вскоре Алексей обнаружил, что Аленка — существо с независимым характером, совсем не похожа на свою мать и полюбить ее не так-то легко.

Мара удивилась, когда он ей сказал:

— Ты совершенно не воспитываешь своего ребенка.

Девочка была ухоженная, хорошо одетая, вовремя говорила «спасибо» и «здравствуйте», знала наизусть множество стихов. Что еще нужно?

— Капризная она, недоброжелательная…

Мара огорчилась. Алексей не хотел этого. Но он считал, что девочка должна быть подготовлена к сложностям предстоящей жизни.

Конечно, Алексея радовало, когда Аленка визжала от счастья и скакала на одной ножке. Ему нравилось быть добрым — разрешать ей не есть суп, бегать во дворе, соорудить из ночной рубашки балетную юбочку. Разрешать было легко и весело. Но — опасно.