Андрей Войницкий - Резиновое солнышко, пластмассовые тучки

— Контрольная работа важнее.

— После урока все участвующие в актовый зал, — объявила Зарубницкая.

— До свидания, Елена Исидоровна, — Ведьма намеренно выделила «Елена».

Зарубницкая ушла, хлопнув дверью громче обычного.

— Продолжим, — сказала Ведьма нормальным голосом. К ней возвращался человеческий цвет лица.

Плохой день понедельник, подумал Гена, особенно для концерта общешкольного значения.

Гена сделал глоток пива и нажал кнопку звонка на мощной двери.

Открыла Юля. Она была одета как неформалы обычно одеваются когда холодно — черные ботинки, черные джинсы, свитер под шею, косуха. Похоже, недавно пришла и не успела переодеться. Или собралась выходить. Она как-то изменилась — осунулась, черты лица стали острее, линия губ тоньше, глаза блестели. Если у нее и правда какая-то болезнь (Гена допускал такой вариант), то это — последняя стадия.

Она молча его рассматривала. Гена выглядел как футбольный фанат после неудачного махача — подбитый глаз, опухшая губа.

— Ты оказалась права, — сказал Гена. Он поднял бутылку. — Вот. Пиво уже попробовал.

В ее глазах что-то мелькнуло. Она шагнула, обняла его за шею и поднявшись на носочки, поцеловала в разбитые губы. Это было серьезный поцелуй, как надо. Гена положил руки на ее бедра.

Горик появился как торнадо. Он отшвырнул Юлю в сторону и с утробным рычанием, как бешеная собака, смотрел Генке в глаза. Гена поймал себя на мысли, что ему почему-то не страшно.

Он выдержал свирепый взгляд Горика, подмигнул ему, улыбнулся и сказал:

— Теперь не страшно сдохнуть.

Теперь в самом деле, было не страшно.

Горик крикнул что-то неразборчивое, оттолкнул Гену и убежал. Где-то недалеко звякнула калитка. Гена с неудовольствием заметил мокрое пятно у себя на рукаве:

— Твой Отелло разлил на меня пиво. Ты там нормально?

Юля вылезла из кучи курток и пальто.

— Зачем ты пришел? — спросила она жестко.

Она враз стала серьезной. Не дожидаясь ответа, она ушла в комнату. Гена закрывал за собой дверь.

— Зарубницкая сказала, в понедельник будет концерт! — кричал он ей через коридор. — Приглашала всех поучаствовать!

Он вошел в комнату. Там был бардак. Юля сидела с ногами на подоконнике.

— Ну я и решил поучаствовать…

Она с отсутствующим видом смотрела в окно. Гена поднял с пола инвалидное кресло, сел на него и откатился по битому зеркальному стеклу. Захрустело.

— Я научился ненавидеть, — сказал он серьезно. — Я понял, что ты права. Там нет людей, которые бы заслуживали жизни.

— Я вижу, ты подрался. С кем?

— С Мамаем.

— И ты понял, что не сможешь дать отпор? — она все так же не смотрела на него.

— Нет. Понял, что смогу.

Она, наконец, повернулась к нему:

— Тогда на хуя тебе все это?

— А я уже не хочу просто дать отпор. Я хочу перестрелять всех этих мудаков.

— Так тебя ж застрелят. Или посадят. Дай бог, чтоб застрелили.

— Мне похуй.

— Хорошо подумай. Оно тебе надо — ломать свою жизнь?

— Я что-то не пойму, чья вообще это затея…

Она молчала. Он вдруг понял, что она уже не уверена, что может сама от всего отказаться. Он понял, что сейчас, если бы захотел, смог бы от всего ее уговорить…

— А зачем это тебе, Юля?

Она закурила. Гена твердо решил ничего не говорить, пока она не ответит. Хотелось разгадать эту загадку. Ответ был рядом. В абсолютной тишине прошло минуты четыре. Гена тоже закурил.

— Это как будто ты стоишь на крыше дома, — заговорила она тихо, и он вздрогнул, — смотришь вниз. Сначала очень страшно. Ты думаешь, что надо бы отойти, чтоб не упасть… Но не отходишь. Чем больше смотришь — тем больше это нравится. Будто манит… Хочется шагнуть… И через время ты уже не можешь думать ни о чем другом… А еще через время шагаешь…

Теперь он ухватил взглядом ее лицо. Потом он будет долго его помнить. Слегка растерянное и обреченное. Словно все решено уже кем-то за нее, а она ничего не может изменить. И снова пришла отчетливая мысль, что он может от всего ее отговорить — либо сейчас, в эту минуту, либо никогда.

Гена машинально начал подбирать в голове нужные слова. Их необходимо было сказать немедленно. Это было неожиданно и адски сложно, ведь он уже как-будто все для себя решил…

Зазвенели в замке ключи, начался шорох в коридоре. Гена перестал дышать. В комнату медленно вошел Горик. Он растерянно посмотрел сначала на Юлю, потом на Гену.

— А вот и ты! — сказала ему оживившаяся Юля. Она как-будто только его и ждала.

Она спрыгнула с подоконника. Ее растерянность куда-то пропала. Она опять стала собой — сумасшедшей, уверенной, энергичной. И только Гена запомнил другую Юлю.

— Сцены любви и ревности закончились, — объявила она сильным голосом. — Я не ваша девочка, а ваш брат по оружию. Хочу, чтобы вы оба это поняли. А теперь, мальчики, если все ясно, и все готовы в ближайшие несколько дней сдохнуть, прошу всех в подвал, тренироваться!

Ближе к вечеру они сели на кухне пить чай.

— Планы слегка изменились, — говорила Юля с особым блеском в глазах. — Мы переждем концерт и выступим на дискотеке. Так удобней. Там темно, шумно и никого лишнего.

— Родителей? — спросил Гена.

— И их тоже.

Горик похоже совсем не слушал. Он скучающе разглядывал дырки от пуль в стене.

— На концерт можно не приходить. Это по желанию. Без пяти шесть, когда коридоры опустеют, вы аккуратно, по одному, заходите под лестницу на нашей стороне, там, где ремонт. Постарайтесь, чтобы вас никто не заметил. Там в черном пакете найдете оружие и патроны. Так будет лучше, чем нести с собой, можно спалится. Я знаю, как незаметно пронести, приготовлю все завтра.

— А ты? — спросил вдруг Горик подозрительно.

— Что я? — Юля подняла на него глаза.

— Ты с нами пойдешь?

— А как ты думаешь? — спросила она раздраженно.

— Не знаю, — сказал Горик.

Он встал и медленно прошелся по кухне. Юля напряженно следила за ним пару секунд, потом закипел чайник. Она сняла его и налила кипяток в заварник.

— Мы зайдем через главную дверь, — продолжала она, — и в темноте сольемся с танцующими. Главное держаться рядом чтобы не перестрелять друг друга. Определим где кто… И я начну… А вы подхватите…

— А потом? — спросил Гена. — Потом, после всего?

— Потом кто как хочет — так и дрочит.

Разлили чай. Горик шумно отхлебнул из своей чашки.

— А если там будет Сом? — спросил Гена неуверенно, — или кто-то из друзей?

— У нас там нет друзей, — ответила она резко.

Горик звякнул чашкой об блюдце. Юля внимательно посмотрела на одного и на другого:

— Ну как вам такой план?

— Курнуть есть? — спросил вдруг Горик.

Юля раздраженно бросила на стол пачку сигарет. Было видно, что Горик ее потихоньку бесит.