Атагельды Караев - Твердолобый

«О аллах! Поддержи меня и моего Твердолобого!»— как заклинание, повторял Тахир.

…Свадебное празднество вершилось привычным порядком. Заканчивались состязания борцов, и гости с нетерпением ждали боя баранов. Страсти накалялись, собравшиеся обсуждали, кому достанутся богатые награды. Тахир привычным нервным жестом потирал глаз — когда волновался, глаз почему-то начинал чесаться — и крепко держал конец веревки, обмотанный вокруг шеи его красавца.

Первым выпустили известного всей округе прославленного победителя — Тахир устрашился, не выставил своего против. Объявили и награду — большого козла-серке.

Когда назначили второй приз, Тахир решился. Под одобрительные возгласы людей, столпившихся вокруг площадки состязаний и со знанием дела обсуждавших достоинства Твердолобого, его длинные сильные ноги и мощные красиво изогнутые рога, он вывел своего бойца в круг. Противником был крупный самец, известный многими победами и принесший хозяину деньги и славу.

Баранов освободили от веревок и, волоча за шерсть, оттащили каждого к своему краю площадки.

Противники постояли с минуту, приглядываясь друг к другу и накапливая ярость. Наконец, сердца их загорелись — бойцы стремительно бросились друг на друга. С треском сшиблись рогами — точно короткий удар грома долетел с неба. В толпе засвистели, заорали от восторга. Тахир машинально тер кулаком правый глаз, глядел одним левым. Он не слышал азартных возгласов соседей, вообще не видел никого — лишь двух боевых баранов, сошедшихся в смертельной схватке. Он видел: после каждой очередной сшибки, гордо задрав головы, оба соперника одновременно отбегали на свою сторону площадки, разворачивались и, тяв разбег, бесстрашно бросались в бой.

Вот сейчас столкнутся!..

Шарк!

— Хай, молодец!

Людям казалось, что при ударе огонь рождается — рога высекают искры.

Бараны снова разошлись. Повернулись — и:

Шарк!

— Хай, молодец! — ревела толпа.

Бой баранов был для собравшихся зрелищем необычайно увлекательным вовсе не из-за того даже, что объявлен хороший приз. Нет, тут еще другое было, особенно подогревавшее чувства. Баран побеждает соперника честным прямым ударом. И многие, многие люди, когда сшибаются с громом и высекают искры крепкие рога, чувствуют, что и у них в душе гремит оглушающе азарт, страсть опаляет огнем и кровь делается горячее, что это они участвуют в сшибке, и гремит и бушует вместе с их душой вся земля, целая вселенная.

Удар!

Шарк!

— Хай, молодец!

Кричали в восторге ребятишки, одобрительно вскрикивали взрослые мужчины, и даже старики не могли удержаться.

Вот бараны опять развернулись, постояли, бросились друг на друга — шарк! И с грохотом нового столкновения увидел наконец Тахир долгожданное: огромный самец, противник Твердолобого, поджал задние ноги, сел по-собачьи на землю. А Твердолобый, приготовившийся было к очередной схватке, высоко поднял голову, победно огляделся. «Победил, победил!»— радостно закричали в толпе. Тахир выбрался из круга людей на площадку, в упоении победы обнял барана за шею — тот, еще не остывший после боя, резко дернулся. Тахир, не удержавшись на ногах, растянулся в пыли. Собравшиеся засмеялись, довольные.

— Что за баран — двоих уложил!

Счастливый, полуоглохший от волнения, Тахир не рассердился на Твердолобого: ведь это была их общая, двоими заслуженная победа, он поставил на своем, он доказал: пусть теперь председатель и завфермой попробуют посмеяться над ним — да он. сам посмеется… И Тахир не уставал и после боя рассказывать встречным и поперечным о схватке и своем великолепном Твердолобом. Радость победы долго не отпускала его, он даже забыл получить вознаграждение — его пришлось отыскивать, чтобы вручить выигранную козу.

Теперь Тахир ни днем ни ночью не отходил от своего любимца, ухаживал за ним как только мог — кормил-поил, выводил гулять на такыр — для поддержания формы, готовил к новым победам. Побед было много. А накануне подошедшего праздника Тахира осенило — он попросил своего товарища — водителя отвезти его с бараном в горы…

Прорезая темноту ночи лучами фар и натужно завывая, грузовик двигался по знакомой Тахиру дороге к пастбищам. Баран втягивал ноздрями воздух и волновался — да, он узнал эти горы, это небо, эти запахи; здесь он родился, здесь охранял свою отару, здесь оставил белую овцу. Сердце его стремилось вперед, туда, к травяному склону… и чем сильнее он рвался, тем больнее сжимала горло и душила веревка, казалось, вот-вот перережет шею. Но баран не чувствовал боли — проснувшаяся боль разлуки, боль потери была сильнее. Тахир понимал все, что творилось с бараном, и сердце его полнилось уверенной радостью: Твердолобый не забыл родные горы, он рвется к ним, не может достичь и свирепеет. И поэтому он завтра будет страшен в бою.

Расчет Тахира оправдался: таким разъяренным, как в начавшемся бою, он не видел еще своего барана.

Как бешеный горный поток неудержимо несется вниз с высокой кручи, так несся Твердолобый навстречу своему противнику. Противником сегодня был здоровенный черный красавец. Уши у него не были подрезаны, и Тахир понимал, что это означает: черный баран не ходил в отаре и не знал, не испытывал чувства свободы и любви — хоть его и не охолостили, сохранили свирепым и яростным для боя.

Черный противник казался огромным — был он заметно крупнее Твердолобого. Собравшиеся вокруг площадки рассказывали друг другу, что его специально привезли из далекого горного аула к сегодняшнему бою, что пришел конец славе Тахира и его Твердолобого.

Бой продолжался недолго.

Кончился он после четвертого столкновения.

— Хай, молодец, молодец, расколол! — закричала толпа. Черный баран после удара не мог двинуться с места, стоял и тряс головой. Твердолобый отбежал, развернулся и снова бросился на соперника; однако, подскочив вплотную, не ударил — остановился как вкопанный. Твердо упершись копытами в землю, он, видно, ожидал, что противник если уж не летит навстречу, так хотя бы взмахнет угрожающе рогами. Но черному барану было уже не до боя — он лишь тряс головой, не в силах вынести смертельную боль. Из головы его, будто из лопнувшей под утренним солнышком сочной перезрелой дыни, вытекала белесая жидкость… показалась и кровь…

Хозяин несчастного, похоже, не мог поверить в случившееся — стоял, приоткрыв рот, будто хотел сказать что-то — и задохнулся.

— Забери, забери своего барана! — кричали люди.

Тахир, не в силах скрыть ликование, широко улыбался, его распирало от радостного сознания победы после тревоги и ощущения опасности, он обнимал своего героя — и улыбался, улыбался.

О Твердолобом заговорили в округе. В иные дни он выигрывал на праздничных состязаниях не по одной овце и брал верх не над одним сильным противником. Полученных овец Тахир тут же продавал — в дом текло богатство: иногда по нескольку его прежних месячных зарплат в день. Он уже не работал в колхозе даже и сторожем на бахче. Председатель как-то пригрозил сердито: