Курбандурды Курбансахатов - Сто монет (роман и повести)

Там, на поросшей чаиром меже между двумя участками сидел на корточках Тойли Мерген.

— Не обращай внимания! — спокойно приказал бригадир. — Валяй дальше. Ты пашешь не его землю, а колхозную. У лодырей не должно быть приусадебных участков.

Только теперь разглядев зятя, Кособокий метнулся к нему. При этом он дважды упал, зацепившись за арбузные плети.

— Тойли, брат, не делай этого! — взмолился Гайли.

— Теперь поздно, — покачал головой Тойли Мерген. — Я ведь тебя предупреждал как человека, а ты не послушался.

Если один глаз Гайли был устремлён на зятя, то другим он косился на трактор, который двинулся дальше, таща за собой трехлемешный плуг, ровными пластами взрезающий землю на тридцать сантиметров в глубину. Ещё немного, и погибнет весь урожай, выращенный с таким трудом, с такой любовью и с такой выгодой. От волнения у Гайли Кособокого перехватило дыхание. А Тойли Мерген по-прежнему сидел себе на корточках и покуривал, греясь на солнышке.

— У тебя каменное сердце, — закричал Гайли, не найдя других слов.

— У меня каменное? — засмеялся Тойли Мерген и устроился поудобнее. — Тут ты ошибаешься, Гайли-бек! Это у тебя оно каменное. Иначе бы ты позаботился о колхозном добре, а не только о своём. Сам посуди, что будет, если выращенный народом хлопок останется в поле и попадёт под дождь? Подумал ты об этом? То-то и дело, что нет. А ведь это не чужой хлопок, а твой и мой.

— Тойли! Не делай этого! — склонив голову, молил Кособокий. — О хлопке поговорим потом. Сначала останови свой трактор.

— О хлопке есть смысл говорить либо сейчас, либо уже на будущий год, — сказал рассудительно Тойли Мерген и, опершись на локоть, прилёг.

Трактор тем временем неумолимо приближался к арбузам.

Кособокого прошиб пот от ужаса. Он уже был не в силах смотреть в ту сторону и на мгновение даже зажмурился.

— Я буду жаловаться! — пронзительно закричал он вдруг и подпрыгнул, будто к нему прикоснулись раскалённым железом. — Ты ещё за это ответишь… Глядите, люди, что он со мной делает!

С этими словами Гайли угрожающе схватился за ржавый кетмень, валявшийся у межи.

— А ну, положи кетмень на место! — поднялся в полный рост Тойли Мерген и приблизился вплотную к Кособокому. — Перестань попусту кричать. Всё равно никого кругом нет — весь народ в поле.

Кособокий вяло отшвырнул кетмень, хлопнул шапку оземь и рухнул перед зятем на колени, бессильно бормоча:

— Тойли! Я был неправ… Обещаю тебе исправиться.

Увидев, что трактор остановился, Тойли Мерген крикнул в ту сторону:

— Ты чего стал? Валяй дальше… Из его обещаний обеда не сваришь. Завтра он скажет, что сам хозяин своему слову, и наплюёт на нас… Поторапливайся!

— Не говори так, Тойли! Я во гневе на всё способен…

— Ты только и способен, что пожрать на дармовщину, — отмахнулся Тойли Мерген. — Пока не увижу тебя на хлопковом поле с фартуком на шее, ни одному твоему слову не поверю.

Кособокий опять вскочил и, схватив зятя за руку, стал с силой трясти её.

— Останови трактор! Прошу тебя, останови трактор! — приговаривал он.

— Отстань! — сказал Тойли Мерген и снова прилёг на траву.

— Значит, всё перепашешь?

— Обязательно.

— Через мой труп! — в отчаянии крикнул Кособокий Гайли и, высоко подкидывая свои длинные ноги, кинулся наперерез трактору.

Мотор сразу умолк.

Несколько раз затянувшись сигаретой, Тойли Мерген отбросил её и встал.

— Ты почему остановился? — обратился он к трактористу. — Продолжай.

— Как же можно, Тойли-ага?

Паренёк вытянул шею из кабины и округлившимися глазами смотрел на Гайли Кособокого, лежавшего на земле поперёк борозды.

— Да, ну и дела! — покачал головой Тойли Мерген. — Что же, на сегодня, пожалуй, хватит.

При свете вечерней зари сборщики группами возвращались с хлопковых полей. Вот от стайки девушек отделилась Язбиби и направилась к дому, очень довольная тем, что и сегодня ей удалось обогнать Амана. К этому времени Акнабат уже обменялась новостями с её матерью и теперь ждала для окончательного разговора её отца.

Язбиби вприпрыжку вбежала в дом. Ей не терпелось рассказать о своих сегодняшних успехах, но, увидав вспотевшую тётушку Акнабат, которая сидела посреди комнаты и сливала из чайника в пиалу остатки чая, девушка промолчала. Она лишь почтительно поздоровалась из уважения к седым волосам гостьи, но слушать её обычные приветствия, вроде: «Как поживаешь, дочка!.. Не сглазить бы, говорят, работаешь как следует?..» — не стала и, извинившись, прошла к себе в комнату.

Тётушка Акнабат прочла на лице девушки явное недовольство и не стада задерживаться.

— Что-то я сегодня засиделась у тебя, Донди, — мигом перестроилась она. — Я когда прихожу к тебе, мне вообще не хочется вставать. Но теперь, пожалуй, пора. Раз пришла Язбибиджан, то и мои, видно, вот-вот, явятся. Я, по правде сказать, сегодня и обеда-то не готовила. Пойду похлопочу на скорую руку… Так что ты, Донди, советуйся с кем хочешь, но всё же поторапливайся.

— За мной дело не станет. Вот только скажу её отцу. Не думаю, что он будет против. Давай назначай день, Акнабат.

Проводив гостью, Донди стала убирать посуду. В это время из своей комнаты вышла Язбиби.

— Мама, ты о чём хочешь говорить с папой? — гневно спросила она.

— Разве ты не знаешь, дочка? — изобразила удивление Донди.

— Нет, из твоих уст я пока ничего не слышала, хоть и догадываюсь обо всём.

— Ну-ка садись, если не слышала.

— Считай, что я сижу, мама.

— Если правду говорить, дочка, то я думаю стать тётушке Акнабат сватьей.

— Думаешь пли уже решила?

— Если согласится твой отец…

— Почему — отец? Разве не следует раньше меня спросить, мама?

— А разве ты маленькая? Ведь тётушка Акнабат то и дело к нам ходит, что же ты не понимаешь — зачем.

— Напрасно, мама.

— Вот так раз! Я-то думала, ты обрадуешься… Такого зятя, как Аман, да таких сватьев, как Тойли Мерген и тётушка Акнабат, поискать…

— Это всё так, мама. И тётушка Акнабат славная женщина. И Тойли-ага уважаемый человек. И сын их Аман…

— Что же тебе ещё нужно? — Старая Донди подошла к дочери и удивлённо заглянула ей в лицо. — Смотри, так всю жизнь и проходишь в девушках, весь век будешь караулить материнские стены.

— Ничего, как-нибудь выйду замуж…

— Вот и выходи! — стала нажимать Донди на дочь.

— У каждого свои желания и свои мечты, мама, — вздохнула Язбиби.

— Ты мне это брось, — повысила голос Донди. — Я догадываюсь, что ты хочешь сказать.

— Не кричи, мама.

— Ещё как закричу! Я ведь не глупее тебя. Ну, если бы мне не нравился их парень — и разговора бы не было. Я сама бы их на порог не пустила!

— Мало ли кто тебе нравится, мама, — попыталась объяснить Язбиби. — Чтобы соединить свою жизнь с человеком, нужно его полюбить.