Юрий Перов - Обида

Мужики раскрякались от удовольствия. Глаза блестят, будто это у них в огороде вдруг вместо картошки стал виноград расти. Словно это они в подполы вместо брюквы кормовой для коровы уже бочки с вином закатывают.

— Это как же такую пропасть винища можно в дому держать? — в восхищении Фёдор-бригадир взмолился. — Это ведь сопьёшься за зиму-то. Как нечего делать, сопьёшься. Ведь помрёшь, не остановишься. На мой характер — нипочём не остановишься. Неминучая смерть! И всё вот такое вино-то! — И стаканчик тем же манером мимо рта не пронёс. Показывает, что остановиться невозможно.

— Такого меньше делают. Сюда и сахару надо добавить, и спиртику. Дюже накладно, и не всякий любит — тяжеловато… Больше, конечно, сухое делаем, то есть покислее и послабже. А это я специально поставил для вас. Думал, вам сухое без привычки не покажется. А насчёт того, чтобы спиться, слышь-ка, Фёдор, так это одинаково — что здесь, что там. Зашибалы, они всё больше на водочку налегают. Сухое-то, оно не для пьянства, оно для жизни. В нём солнышко, в нём ягода сохраняется почти живая. Но нарезаться, конечно, можно. Смотря сколько употребишь.

Бабам, конечно, с одной стороны, эти разговоры ножом по сердцу, а с другой стороны, они тоже нос уже в рюмке подержали, ну и пошли веселиться на свой манер.

— Слышь, Варька, вот бы твоему Лексеичу такую жизнь… Ишь как посапывает…

— Твой-то, наверное, промахнулся бы… Жди, как же! Ой, бабы, ну его к чёрту, этот виноград! Не про наших мужиков это дело. И так на работу с похмелья не выгонишь, а то насосутся, как павуки, и будут дрыхнуть от стакана до стакана, а нам за них в поле отдувайся.

А тем что? Через лавки перелезли, вокруг Степана сгрудились, слушают, словечка не обронят, будто мёд пьют. Молодёжь и та посмеивается:

— Вот так жизнь-житуха! А ты, Колька, не хотел ехать…

— А ему-то что? Он же непьющий…

— Ничего, научится.

Эх, бесстыжие! Других и мыслей в голове нет. А и вправду боязно, как подумаешь. Одна надежда, что Колюшка не такой, что его никаким вином не испортишь. Ведь зарабатывает, давно бы мог… Вон его дружок Славка и без всякого винограда через день по загородке домой ходит. Когда ходит, а когда и не доходит.

А Степан видит такое сочувствие в мужиках и разливается, да и Матвей тут как тут его различными въедливыми вопросами подбадривает, не даёт разговору затухнуть.

— Конечно, виноград — это основное, как, скажем, у вас картошка, но и окромя винограда у каждого кое-что имеется…

Вот у меня, к примеру, такой случай вышел. Принёс мне соседушка, справный такой казачок, огуречные семена, особенные, из Ташкента ему присланные. Ну, разумеется, человек в дом — я Раису в погреб за кувшинчиком. Да, помнится, разов до пяти сгонял… Ну а там, между делом, и в огород сходили. Он, значит, мне показывал, как эти огурцы особенные особо сажают. У меня там грядка была специально оставлена. Ну, значит, он своим пальцем — а палец ничего, основательный, дюже казачок справный, — в землю суёт и спьяну сыплет туда семян сколько бог на душу положит. Насыплет с полжмени, приплюнет и локтем придавит. Посадили. Поднялись семечки — душа радуется. Гляжу — зелень крупная, но цвести не торопится. Усы с палец толщиной. А у меня, к слову сказать, рядом дынька была посеяна. Наша кубанская «колхозница». И вот сдаётся мне, что особые ташкентские огурчики на дыню смахивают. Но не тороплюсь, думаю, подождём. Чего-нибудь да вырастет. Отцвели, завязались, но не часто, не по-огуречному. Я в голову не беру, говорю — посмотрим. Ну и что же вы думаете? Выросли у меня дыни, да такие, что со всей станицы приходили смотреть… Оказывается, соседушка мой семечки перепутал. Ему, видишь ты, прислали и дынь и огурцов. Он и хотел огурчиками поделиться, а дыни у себя потихоньку попробовать. Он и не надеялся, что они вырастут. Вот и получилось, что у него полный огород ташкентских огурцов — тоже ничего огурчики, хоть и не больно велики, зато обсыпные, — а у меня целая бахча. Потом мы, конечно, поменялись…

Агроном наш приходил, дивился. Всё говорил, что не должны были вырасти, не по климату. А соседушка усмехается. Мы, говорит, сажали особо. У нас своя агротехника…

А дыни, чтоб не соврать, до семи килограмм доходили. Длинные такие, зелёные, а внутри как сахар. Однако аромат против «колхозниц» не в пример слабее…

Да, земля — это сила… Вот взять лук. Ну, что он? Лук и лук — везде одинаков, а у нас тот же лук до четырёхсот грамм головка. Конечно, если ухаживать и пропалывать. А помидор кубанский — на всю страну. Вот он. — И Степан взял со стола неразрезанную помидорину. Это он сам настоял, чтоб помидоры не резали, а целиком на тарелки клали. Я-то хотела порезать и с лучком, и с постным маслицем. — Вот он, помидор-то, о два кулака. Одним сыт будешь.

— И неужто на корню такие дозревают? — засомневался Матвеи.

— Конечно, именно этот помидор, — сказал Степан и помял его пальцами, — у меня в дороге доходил. Я специально несколько корней попозже посадил, знал, что рано сюда не выберусь. А вообще-то помидоры уже сошли. И не только дозревают, а как зазеваешься, вовремя не уберёшь, могут и перезреть.

А Василий Евграфович, как сказал в начале вечеринки свою речь, так больше словечка и не проронил. О своём задумался. Потом стал на спорщиков поглядывать, улыбаться, поднимать удивлённо брови и наконец не выдержал, забыл про важную, начальственную выправку и со своим наболевшим встрял в разговор:

— Ты вот что скажи, Степан Степанович, как у вас там с планом? Вытягивает колхоз?

— Насчёт плана разговор особый… — Степан сразу по-серьёзнел. — Когда я ещё только-только туда приехал, колхоз через два года стал миллионерам… — Тут все просто дыхание затаили. А Степан сидит и величаво на всех поглядывает, будто это он сам всё заработал. А потом пренебрежительно, будто вовсе о пустяках речь идёт, заметил: — Тогда ещё счёт на старые деньги шёл, ну а теперь мы и на новые деньги десять раз миллионеры. А вот с планом, конечно, труднее. Выполнять-то выполняем, не рвёмся, но тяжело. Хозяйство больно разнообразное и сложное. У нас ведь теперь и рис, и виноград, и чай, табачку немножко имеем. Я вон там привёз мешочек на пробу, слышь, Николай, достань из зелёного чемодана. Ну, что ещё? Пшеница, конечно. Земля без пшеницы — пустая. Потом сады, огород большой… И всё надо, надо. Вот и получается, что одни выполняют план на двести, а другие еле-еле на сто десять. Тут разница. Какая отрасль испокон веку, как, скажем, пшеница или бахча, а какая поновее. Там другой раз мозги сломаешь, пока до дела дойдёшь. Вот я теперь рисовод… Это особая статья. Целая наука. Рис-то, он в воде растёт, так что в этом деле вода — самое главное. Ну а у меня память ещё со здешних мест… Не одно болото осушил. Всю жизнь по колено в воде. Ну допытались про это и выдвинули…