Владимир Файнберг - 45 историй

Мне довелось лишь недавно прикоснуться к этому неповторимому миру. Десять майских дней, выходя поутру из неприметного, основанного в 1892 году «Лондра отеля» с его сидящими в клетках попугаями, коллекцией допотопных радиоприемников у стойки портье, я ощущал в груди трепет влюбленности.

Ни знаменитая Айя–София, ни Голубая мечеть не поразили меня так, как сам этот город на коричневых холмах с его вековыми деревьями, пристанями вдоль синей ленты Босфора, вздернутыми над сиренами лоцманских буксиров, гудками кораблей мостами, соединяющими Европу и Азию.

Эх, провести бы здесь школьные годы, молодость!

Сразу бросилось в глаза, что Хызыр плоть от плоти Истамбу- ла–Константинополя. Мужественный человек со свободными жестами, открытой улыбкой. Одень его в соответствующую форму, и он был бы идеальным воплощением Капитана, покорителя морей.

Недавно Маша вышла за него замуж. Окончательно переехать к Хызыру в Стамбул она не могла, потому что здесь, в Москве, жили ее старые и больные родители. Приходилось периодически летать на неделю–другую друг к другу.

Все началось с так называемого курортного романа. Маша поехала отдыхать в Турцию, в Анталию. Как‑то утром, опасливо обойдя компанию псов, сидящих у открытой двери магазинчика по продаже джинсовой одежды, зашла внутрь. Ни продавца, ни покупателей. Только хотела выйти, как посреди пола откинулась крышка люка и оттуда сначала выросла голова, а потом и весь прекрасный человек. О котором можно только мечтать…

Оказалось, Хызыр вместе с местным приятелем на лето, на весь туристский сезон, открыл здесь торговую точку. Спал он в подвале.

— Откуда ты так хорошо знаешь русский? — спросил я.

И услышал неожиданную историю. Хызыр только выглядел молодым парнем, на самом деле ему шел сорок третий год. Он был самым младшим из своих девяти братьев и сестер. Малограмотная мать и отец–сапожник души в нем не чаяли, и после школы ему, единственному среди всех детей, были созданы условия, чтобы он мог учиться в университете. Хызыр поступил на факультет, где изучали Россию, Советский Союз.

Так он попал в среду студентов, больше всего интересующуюся политикой и футболом. Уже на втором курсе стал членом фундамендалистской партии «Серые волки», не брезговавшей убийствами политических противников.

Как это получилось, что Хызыр спутался с «Серыми волками», теперь мне уже не узнать.

К окончанию университета он стал начальником отделения партии одного из центральных районов Стамбула. Так сказать, секретарем райкома. Большая карьера для турецкого парня из бедной семьи.

«Серые волки» состояли в оппозиции к правительству. Часто приходилось переходить на нелегальное положение, устраивать теракты.

Участвовал ли Хызыр в осуществлении убийств и терактов, чего добивались эти самые «серые волки», он объяснить мне не захотел.

Сказал лишь, что вырваться из этой зловещей организации ему помогло одно ведомство, предложившее свою защиту от бывших сотоварищей в обмен на согласие под различными благовидными предлогами время от времени посещать СССР, привозить оттуда кое–какую информацию…

Хызыр стал шпионом.

Побывал и в Москве и в Свердловске, и во Владивостоке, и в Ленинграде. Со своей располагающей к контактам внешностью легко знакомился с людьми.

Но тут грянула перестройка. Советский Союз распался. Большинство тайн рассекретилось. Эпохе «холодной войны» пришел конец.

Во всяком случае надобность в таком человеке, как Хызыр, отпала. И он со своим университетским дипломом специалиста по СССР оказался без работы.

Торговля джинсовой одеждой в курортном городке Кемер дохода почти не приносила. Растрачивал последние деньги на прокорм бродячих собак. Давно пора было остепениться, обрести собственное жилье, постоянную работу.

— Вы знаете, мою жизнь спасла Маша, — сказал Хызыр и так белозубо улыбнулся, с такой нежностью погладил ее по белокурой голове, что стало ясно: это у них навсегда.

Пристрастие Хызыра к собакам натолкнуло Машу на счастливую мысль.

Турция быстро европеизируется. В Стамбуле вырастают современные отели, супермаркеты. Город переживает эпоху бурного строительства. У населения возникают новые потребности, новый уклад жизни. В том числе желание иметь в семье верного друга, собаку.

Для начала Маша привезла из Москвы несколько породистых щенков. Они были раскуплены мгновенно. Этот бизнес оказался в Стамбуле вне конкуренции.

Хызыру удалось взять кредит в банке под небольшой процент, приобрести недорого заброшенный пустырь в северной части города рядом с трассой, ведущей к черноморским пляжам. Сам огородил пустырь проволочной сеткой, построил крытые вольеры для собак, кухоньку с газовой плитой для приготовления им пищи. Потом с помощью нанятого им Павло— добродушного эмигранта с Украины, подобранного умирающим от голода и безденежья возле Куверт–базара, возвел там же домишко из четырех комнат. Одна под контору, две для себя с Машей, четвертая— для Павло.

И вот теперь он вместе с Машей прибыл в Москву для очередной закупки породистых собак.

Вообще‑то, ненадежным показался мне этот их бизнес, претила торговля живым товаром. Но что я понимаю в подобных делах? Тем более, было очевидно: Хызыр и Маша любят зверье, никогда не обидят.

А тут еще, прощаясь, Хызыр сказал: — К весне построим настоящий дом рядом с питомником, подальше от шумной трассы. Приезжайте в Стамбул хоть на все лето, вас будет ждать своя комната. Хорошо?

Все во мне встрепенулось от счастья.

Дело у них пошло. Каждый раз, возвращаясь в Москву, Маша звонила мне, докладывала, что Хызыр увлекся дрессировкой собак, создал для них на территории целый учебный полигон. Что она развернула в газетах рекламную кампанию. Хотя стамбульцы, проезжая по шоссе мимо сетчатой ограды, и так видят— в городе появился питомник, и это само по себе является рекламой. Собираются нанять бригаду рабочих для строительства большого дома. Украинец Павло оказался парнем с золотыми руками, помогает во всем.

Мне‑то как раз не понравилось, что все видят сквозь ограду, как Хызыр дрессирует собак. Сам не знаю, почему.

Весной Маша забежала с подарками от Хызыра: большой банкой каштанового меда, переложенного орехами, турецким лимонным одеколоном, вытканным золотыми нитями платком для моей жены. Похвасталась, что купили автомобиль «Мазда».

А еще через пять дней, рано утром, позвонила из аэропорта Шереметьево. Я едва узнал ее голос.

— Убит Хызыр, — послышалось сквозь судороги рыданий, — ночью звонил Павло. Сказал— убит.

Она улетела в Стамбул.

Оглушенный новостью, я оставался в неведении до того дня, пока Маша вновь не появилась в Москве.