Иероним Ясинский - Дети

– Она. Что ж она вам насплетничала? Это довольно интересно.

– Например, она передала мне, что вы постом целую банку варенья съели, и за это вас бабушка поставила на колени…

Настенька покраснела.

– Неправда! Вот, неправда! Марина врёт!

– Я тогда же подумал: «Ах, злая бабушка, подожди, доберусь я до тебя!»

– Т-с… Я бабушку люблю… Не говорите так… А зачем вы у Самуся бываете? Это отчим Марины, он простой мужик…

– Ну, так что ж!

– Как, у простого мужика?

– У простого мужика.

Гузик с торжеством смотрел на девочку и, очевидно, был горд сознанием своей гуманности, до которой та ещё не доросла.

– Вы – удивительный! – сказала Настенька. – Я давно знала, что вы ездили с Самусем рыбу ловить… Мне Марина говорила… Это, должно быть, весело… А бабушка мне запрещает ходить к мужикам.

– Отсталая женщина! – пояснил мальчик. – И странно, что вы защищаете её… Впрочем, вы ещё дитя…

– А вы?

– Я? – он нахмурил брови и снисходительно улыбнулся.

Вдруг капля дождя упала Настеньке на руку.

– Дождь? Кажется, дождь! – сказала она с испугом. – Договорились!

Гузик обвёл глазами горизонт. Тучи заволокли солнце, и небо казалось сплошною массою клубящегося дыма. Только в одном месте, где блестели белые облака, виднелся клочок лазури. Подымался ветер.

– Да, конечно, дождь… Если ещё не идёт, то будет. Вам нужно на Чёрный Луг? Пойдёмте, я вас провожу. Здесь, знаете, в этом кустарнике небезопасно… Водятся волки…

Настенька съёжилась.

– Волки?

– Не тревожьтесь. Со мною не страшно. Я очень сильный. Хотите, я вырву это деревцо?

Он подбежал к молоденькой берёзе и, после долгих стараний, мог только пригнуть её к земле.

– Вот видите, – говорил он, тяжело дыша, – почти вырвал… Ещё немного и вырвал бы… Корни очень крепкие… сплетаются с другими корнями и от этого трудно… Во всяком случае, мне… волк ни по чём!..

Настенька с уважением взглянула на него.

– Что же касается до вас, – продолжал он, – то, признаюсь, я удивился вашей… смелости… Или, лучше сказать, вашему неведению насчёт опасности… Гулять сюда приехали? А?

Настенька приняла солидный вид.

– Как вам сказать… Да… Но больше по хозяйству… Тут наше сено… Но я не знала, что так страшно… А вы здесь что делали?

– Собирал насекомых… Вообще я по части точных наук… Вот посмотрите, какой великолепный жук! Вы его знаете? Бронзовка.

– У нас в саду, часто…

– Обыкновенный жук. На розах, сирени, на жасмине… А вот тут, в этой баночке… Я нарочно отдельно спрятал его… Красотел… Calosoma… Это уж редкость. Видите?

– Да, да! Прелесть!

Насекомое, сверкая шероховатыми, изумрудными надкрыльями и рубиновой грудью, быстро бегало на дне баночки и становилось на задние ножки, тщетно стараясь уйти из своей стеклянной тюрьмы.

– Для чего оно вам?

– На булавку… Составляю коллекцию…

– Бедная козявочка! Выпустите её!

Гузик усмехнулся.

– «Козявочка»!

В это время раздался призывный крик, исполненный хором Мариною, её сёстрами и Иваном.

– Барышня, ау-у! Ехать пора-а-а!!

– Пойдёмте скорее! – тревожно сказала Настенька. – Иду-у! – крикнула она в ответ на зов. И прибавила, обращаясь к своему спутнику. – Ого! Началось! Смотрите-ка!

Клочок лазури пропал. Жёлто-свинцовое небо казалось сводом огромной залы, тускло освещённой снизу. Падали редкие капли дождя, тяжёлые и светлые как брызги ртути. Гузик взял её за руку.

– Скорее!

Настенька побежала возле него мелкими шажками. Дождь усилился. Слышался непрерывно возраставший шум, точно где-то, в высоте, пролетали бесчисленные стаи птиц, всё быстрее и быстрее махая крыльями.

Мокрые ветки последний раз скользнули по Гузику и Настеньке. Потянулся Чёрный Луг.

– Зарывайтесь, барышня, в сено! – кричала Марина, радостно выглядывая из-под копны, где было сделано нечто вроде ниши. – Ишь какого молодца нашли! Ох, Боже мой, Гузик! Зарывайтесь и вы!

Она уступила им своё место и перебралась к сёстрам.

Дождь хлынул стремительным потоком. Горизонт стал таять в сплошном облаке воды. Вдруг оно дало блистающую трещину, на мгновение озарившую луг и лес белокалильным светом. Грянул гром.

Настенька схватилась за грудь.

– Господи Иисусе Христе!

– Могу сказать – феномен! – произнёс Гузик взволнованным голосом.

Его мокрое лицо, с нахлобученным козырьком, почти касалось лица Настеньки. Мутная дождевая капля дрожала на его розовом ухе.

– Промочили ноги? – справился Гузик.

– Кажется.

– Не забудьте вытереть скипидаром, как приедете домой.

Дождь всё шумел. Удары следовали за ударами. Настенька тревожно прижималась к Гузику, и он чувствовал, как она дышит.

Так продолжалось несколько минут. Затем постепенно начали стихать хлещущие звуки ливня. Шум дождя стал походить на спокойный шум воды, льющейся из опрокинутой бочки. За белым блеском молнии громыхали всё более и более отдалённые раскаты.

Настенька подняла голову и улыбнулась. Улыбнулся и Гузик.

– Проходит?

– Скоро пройдёт.

Между ними опять завязалась беседа. Гузик объяснил, что такое гроза. Положительное электричество сталкивается с отрицательным – вот и всё. Затем разговор коснулся ученья и книг. Настенька рассказала, какие книги лежат у бабушки на чердаке, в коробе, где мыши завели гнёзда. Гузик, когда Настенька называла какую-нибудь повесть или роман, делал гримасу. Он находил, что романы отнимают только время. Пушкина осмеял. Снисходительно улыбнулся, когда Настенька упомянула о «Библиотеке для чтения». Плохой журнал! Впрочем, он его не читал. Пожалел о «Русском слове» и горячо рекомендовал «Дело». Потом он объяснил ей, что мозг нуждается в притоке фосфора, и что, на этом основании, иногда необходимо принимать внутрь по капельке этого вещества. В доказательство же истинности своих слов, он пошарил в слипшемся кармане блузы и, доставши оттуда спичку, отправил её в рот.

Дождь совсем перестал. В лазурном небе тучи висели только там и сям. Над приниженным лесом стояла колоссальная многоцветная дуга. Солнце бросало тёплые, золотые лучи.

Гузик помог Настеньке выбраться из сена. Колосья и соломинки вцепились в их волосы. Настенька встряхнула платье и подтянула мокрый чулок.

– Не уроните меня! – кокетливо вскрикнула она, когда Гузик взял её на руки, чтоб перенести через поток, мчавшийся посреди луга.

Прощаясь с Настенькой, Гузик сказал небрежным тоном:

– Послушайте… Вам этот жучок… красотел… понравился… Вы хотели, чтоб я его выпустил… Выпустить?

– Выпустите.

– Ну, вот, смотрите! Вот он теперь на свободе… До свидания!

Телега, нагруженная седоками, тяжело запрыгала по размытой дороге. Марина посмеивалась. Настенька оглядывалась на отодвигающийся лес, где на тёмной зелени вырезывалась светлым пятном блуза Гузика.