Кевин Брокмейер - Лучшее от McSweeneys

В тот же день, попозже, Морис снова заглянул в мою комнату. Выглядел он еще более внушительно и, похоже, стремился спокойно, по-мужски обсудить положение дел, в духе «видишь ли, я вернулся, чтобы жениться на ней/что ж, не буду вам мешать», что было с его стороны очень по-английски и разумно. Я предоставила право говорить ему. А сама только кивала там, где это казалось уместным; иногда я вскидывала руки в знак протеста, но тут же снова их опускала. За что здесь бороться, когда тебя уже заменили другим; всего один шаг в сторону, и на твоем месте оказывается старый/новый бельгийский красавчик — он стоит на мостовой, задрав голову, широко разведя руки и рассчитывая угол падения. Я думала о девчонке, которую он хотел вернуть, из-за которой моя жизнь рассыпалась на куски и которая причинила мне одни неприятности. О девчонке с челкой и асоциальным поведением. Я вдруг сообразила, что чувствую себя рас(по)трепанной. В душе я даже восхищалось страстью, которую он к ней питал. Находясь за тысячу миль отсюда, с дымящимися руинами за спиной, я наблюдала, как он умоляет меня отступиться от нее; в глазах у него стояли слезы, ну и дела. Я согласилась, что так будет лучше для всех. Мне вдруг подумалось: она из тех девушек, которых бросает от мужчины к мужчине долгие годы, и каждый из этих мужчин считает, что сумел каким-то чудом ее спасти, тогда как на деле опасность ей вовсе не грозила. Никогда. Ни секундочки.

Он сказал: «Тогда избавь нас от своего присутствия и сообщи ей о нашей договоренности», — и я сказала, мол, да, хорошо, но когда мы вошли в Шарлоттину комнату, ее кудряшки ерошил кто-то третий. Шарлотта всегда была одной из тех, для кого секс доступен в любой момент — он просто случался с ней, быстро и с минимальными предварительными беседами. С этим парнем она спала в те дни, когда не была со мной. Это продолжалось четыре месяца. Разумеется, подробности выплыли наружу позже.

Хотите верьте, хотите нет, но он все равно на ней женился. Скажу больше, он женился на ней несмотря на то, что она в тот же день побрилась налысо — только чтобы досадить нам. Всем нам, даже тому парню, которого мы раньше и в глаза не видели. Морис привез лысую англичанку со странной неровной походкой и характером горгоны назад в Таиланд, где и женился на ней, наплевав на непонимание друзей и громкие протесты Анипы Капур, его напарницы по выпускам новостей. Эта телеведущая была дамой в хичкоковском стиле: волосы туго стянуты в пучок, острый нос и зловещий ярко-красный рот. Таким ни к чему кокетство. «Морис, — сказала она, — ты многим мне обязан. Ты не имеешь права пустить эти четыре месяца псу под хвост, как будто они ни хрена не стоили!» Он написал мне об этом по электронной почте. Признался, что некоторое время держал Анипу в неопределенности, а она ждала от него решительных действий. Потому что в реальном мире (или это мне только так кажется?) под окнами почти всегда ждут женщины, а не мужчины, и они почти всегда в итоге оказываются разочарованы. В этом смысле Шарлотта отличалась от остальных.

Одна женщина, Джозефина, как-то раз прочитала объявление в рекламной газете: «Специалист по вредным привычкам. Могу излечить от чего угодно. Гипноз, ментальный массаж». Джозефина курила и к тому же немного выпивала. Она решила дать гипнотизеру шанс. Захватила с собой дочку.

Гипнотизер жил и работал в вагончике, расположившемся на стоянке у подножия Каменной горы. [60] Огромный гранитный монолит высотой 513 м в пригороде Атланты, Джорджия. Это был волосатый мужик, зато зубы у него были ровные, а ногти аккуратно подстрижены. Вагончик был обставлен скудно: ратанговый диван да видавший виды стул. Никаких вазочек или журналов.

— Давайте обойдемся без долгих вступлений и перейдем сразу к делу, — сказал гипнотизер. — Вы верите в Бога?

— Да, — сказала Джозефина.

— Как он выглядит?

Этот вопрос ее озадачил.

— У него есть борода?

— О да.

— И у меня есть борода.

— В самом деле.

— А еще у Бога длинные волосы и карие глаза.

Джозефина предположила, что, видимо, так и есть.

Таким образом гипнотизер довольно быстро убедил ее, что она беседует с Богом.

— Верите ли вы, что Бог может очистить вас от скверны? Доверяетесь ли вы Ему всей душой?

Она верила. Она доверялась.

— Тогда дайте мне что-нибудь в знак вашей веры.

— В знак?

— Что-нибудь, чем вы дорожите. Ваш кошелек, например.

Дочь — ее звали Айрин — рассмеялась, и по лицу гипнотизера скользнула тень. Он поглядел на девчонку. Довольно миленькая — для тех, кто любит панков. Ее личико было покрыто белой пудрой, а глаза подведены зеленым. Половина волос сбрита, половина выкрашена — он ненавидел такие прически. Впрочем, она была тощая, а тощих он любил. Он вдруг ощутил желание вовлечь ее в действо.

— Ваша дочь смеется, и она совершенно права, — сказал он. — Кошелек — это всего лишь вещь.

Джозефина улыбнулась дочери, Айрин театрально закатила глаза.

— Отдайте мне то, что вам по-настоящему дорого, — потребовал гипнотизер. — Отдайте мне свою дочь.

Айрин снова засмеялась.

— Ага, мам, отдай ему меня.

— Мою дочь? — нахмурилась Джозефина. Сколько бессонных ночей и мучительных дней пережила она из-за Айрин. Женщина поглядела на гипнотизера — тот поглаживал бороду и плотоядно глядел на ее дочку. К ее изумлению, лицо мужчины стало меняться: нос больше не торчал, щеки были не такими дряблыми и обвисшими, все смягчалось и подтягивалось.

Внезапно Джозефина кинулась вперед и крепко обняла дочку.

— Вы ее не получите! — прошипела она.

Гипнотизер вскинул брови, потом опустил глаза и уткнулся взглядом в землю.

— Это я виновата, что она покатилась по наклонной, — прошептала Джозефина.

— Это заметно, — прошептал гипнотизер в ответ.

Айрин высвободилась из материнских объятий. Ей было приятно, что ее наконец заметили. Но она успела заскучать. Начала покачивать ногой и ерзать. Гипнотизер нахмурился. Скука — это плохо. Скука портит нужную атмосферу. Он провел языком по зубам, наклонился вперед, улыбнулся Джозефине и сказал:

— Отдайте мне ваш пупок.

— Что? — не поняла Джозефина.

— Пупок отдайте.

Девчонка улыбнулась. Представление начинало ей нравиться.

— Отдайте его мне, — прошептал гипнотизер.

Женщина посмотрела вниз. Задрала блузку, слегка опустила юбку и поглядела на свой пупок. Как это — отдать его? Как в детских фокусах, когда делаешь вид, что отрываешь свой большой палец? Она посмотрела на дочь. Та кивнула. Ну, точно, должно быть, это фокус. Джозефина рассмеялась. Она потянулась и схватила себя за пупок. Он отделился и остался у нее в руке. Женщина уставилась на него. Он был плоский, как монетка, но прямо у нее на глазах края начали морщиться и заворачиваться.