Дукенбай Досжан - Шелковый путь

— Вот она, беда красноглазая, что из чрева земли выползает! Мы там, на крепостном валу, бодаемся, как разъяренные быки, а тут целый тумен из-под опочивальни ханши лезет! О аллах всемилостивый, всеблагий! Какие испытания ты нам уготовил? Как нам избавиться от монгольской напасти?!

— Они уже прошли под землей дальше крепостной стены, — коротко сказал Иланчик Кадырхан.

— Да пусть провалятся и этот город, и его стены! Давайте откроем ворота и выберемся на простор. Не то задохнемся в собственном логове!

— А если враг вдруг вылезет сразу из нескольких дыр? — заметил Максуд. — Какую дыру будем затыкать в первую очередь?

— Открывать ворота сейчас — безумие! Из города мы все равно не выберемся. Нас перережут у ворот, как отару овец. Ведь враг превосходит нас в шесть-семь раз, и в открытом бою мы не сможем ему противостоять, — сказал Иланчик Кадырхан и решительно положил руку на колено. — Есть только один выход. Надо поручить опытным людям с тонким слухом определить, в каких местах и в каком направлении копают монголы, где проходят их потайные подземные дороги. Узнав это, мы поставим на том месте женщин варить в котлах деготь с козьей щетиной. И в тот час, когда они попытаются вылезти из-под земли, мы опрокинем этот горящий деготь на их головы!

— Правильно, если полезут из-под земли, остудим им головы горячей смолой! А на стене мы и саблями поработаем!

Так решили кипчакские военачальники. И только Караша из Хорезма удрученно мотал головой и все бубнил под нос:

— Ай, не знаю… Ай, сомнительное это дело…

В ту же ночь собрали джигитов, обладавших собачьим слухом. Долго слушали они, припав к земле, и определили: враг копает в трех направлениях. Первая подземная дорога вела прямо к Гумбез Сараю, вторая — оказалась под дворцом ханши, третья — приближалась к главному подземному каналу, снабжавшему город водой из реки Арысь. Это направление к главному каналу напугало и встревожило больше всего. Выходит, среди монголов есть человек, очень хорошо знающий расположение города. Или, наоборот, среди кипчаков затаился вражеский лазутчик. Иланчик Кадырхан приказал еще более точно определить направление подземных дорог, а потом поручил провидцу Габбасу высчитать, на какой глубине роют монголы проход под землей и когда предположительно они могут выбраться на поверхность. До восхода солнца ходили повелитель и провидец по городу. На рассвете со стороны Алтын-тюбе монголы начали нападение, но это была скорее видимость натиска, ибо после небольшой стычки порыв их погас. Стало ясно, что к решающему приступу монголы готовятся каким-то иным образом. Наступила та самая обманчивая тишина, которая всегда предвещает большую бурю.

Провидец Габбас что-то долго вычислял, чиркал и чертил на бумаге и к обеду, когда уже почти кончились чернила в склянке, пришел к повелителю, доложил свои выводы:

— Светлейший! Если бы вы прошлой ночью не посетили дворец ханши, мы все остались бы в страшном неведении. Подземный проход, ведущий к тому дворцу, по существу закончен. Если не верите, послушайте сегодня ночью, и вы уже не услышите шороха. Они завершили всю работу. Близки к завершению и остальные два прохода. Чтобы их соединить, осталось дел дня на четыре. Враг намеревается начать приступ в одну и ту же ночь одновременно в трех местах. Чтобы вам все стало ясно, взгляните на эти рисунки и на мои расчеты.

Повелитель долго вглядывался в рисунок старого ученого, просмотрел все расчеты и окончательно убедился в том, что враг за крепостной стеной намерен проникнуть в город главным образом через подземные проходы. Именно так он надеется решить исход осады. Сомнений больше не было. Действительно, не окажись он вчера у ханши, он и не догадался бы об опасности. Выскочили бы тогда темной ночью из-под земли двуногие дьяволы, и нетрудно представить, какая паника началась бы в городе. Пожалуй, это было бы страшнее, чем когда загорается сухой камыш. Представив это и вдруг ясно осознав, что такой пожар потушить невозможно, повелитель зябко поежился, как человек, выскочивший налегке на лютый мороз.

Он быстро собрал в Гумбез Сарае самых верных и надежных друзей; послал за Исмаилом, Хисамеддином, Кайрауком. Рассевшись тесным кружком, они начали совет. Иланчик Кадырхан говорил о том, что враг вцепился в ворот и дышать становится все труднее. В городе наверняка действуют вражеские лазутчики, а монголы по их указаниям роют подземные проходы. Необходимо всем вместе что-то придумать и предпринять.

Сразу же после повелителя на правах старшего заговорил провидец Габбас:

— На плоском такыре, что на берегу Инжу, встречаются солончаки. Недавно я был там. Поверхность солончаков сплошь покрыта солью. Я поднес было огонь, соль вспыхнула, загорелась с треском. Тогда мне пришла в голову мысль: а что, если собрать слоями застывшую соль, перетолочь ее в ступе, перемешать с хрупкой сердцевиной камыша и жмыхом, ведь получится горючее вещество… Я знаю из книг, что когда-то уже делали так.

Старец обвел всех задумчивым взглядом и принялся теребить, перебирать бороду. Для многих, однако, слова провидца были неясными. Они переглядывались между собой, пожимали плечами. Да разве соль будет гореть? Чем забавами себя тешить, уж не лучше ли сабли острее наточить?

Лишь Хисамеддин горячо поддержал провидца.

— То, что нам поведал сейчас мудрый старец, пожалуй, будет страшнее горячего дегтя. Шуршуты давно уже так делают. А соли на солончаках — лопатами греби. Надо непременно испробовать! — пылко говорил молодой ученый и поэт.

Тут же вспыхнул жаркий спор. Вмешался Иланчик Кадырхан, поручив Габбасу и Хисамеддину заняться изготовлением горючей смеси. Однако ее грозную силу так и не суждено было испытать кипчакам, обреченным на гибель в осажденном городе…

Кайраук предложил:

— К тем местам, где намереваются вылезти эти дьяволы, поставим людей с тонким слухом. Тогда не застанут нас врасплох!

Сам он вызвался прослушивать проход под дворцом ханши. Тут же определил, где кому стоять и подмечать каждый шорох. Решили не открывать ворота и не ввязываться в мелкие стычки до тех пор, пока не найдут лазутчика. Договорившись обо всем, военачальники разошлись по местам, стараясь не попасться на глаза посторонним. Едва они покинули Гумбез Сарай, как к повелителю вбежал старик визирь:

— Благословенный хан! Этот пес Караша ударил меня камчой. Он рвется к вам…

— Пусти!

Воевода из Хорезма весь кипел от негодования:

— Таксыр! Мы сюда за тридевять земель примчались, оставив жен и хозяйство, чтобы помочь вам, а вы от нас отворачиваетесь! Что еще за тайные совещания? Почему я остаюсь в стороне?!

— Если ты, Караша, искренне печешься об единстве, то не мели вздор. Мы здесь совещались не о том, как саблей махать, а о судьбе нашего народа. Я хотел узнать мнение знающих людей. А ты избиваешь бедного визиря и врываешься ко мне, будто боишься, что тебя обойдут при дележе добычи!