Аланка Уртати - Кавказские новеллы

Марио Дельпоццо и вправду выкупили за деньги из царской казны, ибо был он не простым солдатом, но генералом, а честь армии для государства всегда превыше всего.

Вот и в этот раз рассказ, хотя и затронул похищение генерала враждебными горцами, а продолжается он о некой обрусевшей польке, жене немца, состоявшего на российской службе.

Но Время всегда избирает Хранителя того или иного события, если оно имеет значение для людей и их судеб.

Фредерике суждено было постичь то чувство, которое, если и не накрыло её чёрным покрывалом пленения, все же коснулось черным своим крылом.

Во Владикавказе им дали еще довольно крепкую карету, даже с царским гербом на дверце, оставленную близким к царю лицом из-за какой-либо поломки и впоследствии починенную. И пара коней была более крепкой и быстроходной, чем по пути из Тифлиса через горы.

Но сейчас с каретой путешественниц оставался один лишь извозчик, по-видимому, привычный к оружейному шуму, потому что вовсе не реагировал за своей спиной ни на что и вел лошадей ровным шагом.

Фредерика разобралась, что пальба под конец была с разных сторон, и теперь они явно были оставлены без присмотра.

Маркиза-губернаторша вскоре тоже догадалась, и женщины ехали, тесно прижавшись друг к другу, каждая на коленях держала по ребенку.

Фредерика думала о том, что постигает наяву, как коварен Кавказ – он залавливает сердца своей диковинной красотой, потом грозит чужакам страшной местью за вторжение.

Судя по всему, следовало ждать нападения на карету…

Фредерика первая заметила погоню. Это были явно не казаки, сопровождавшие их. Те могли быть мертвы, вследствие перестрелки, а если кто и успел повернуть к крепости, то вряд ли можно было надеяться на помощь – отсюда до крепости было более двадцати верст.

Фредерика едва успела прокричать о погоне извозчику, который был с ними от самого Тифлиса, но тот, к ее ужасу, словно не слышал. Правда, чуть позднее они поехали заметно быстрее.

Вскоре шумные всадники догнали и окружили карету, женщины слышали их гортанные голоса. Они кричали и размахивали ружьями, судя по всему, приказывая остановиться.

Осетин-извозчик, который лениво погонял лошадей – но в горах, теперь гнал их во всю лошадиную силу. Поэтому какое-то время передовая часть кавалькады преследователей неслась параллельно с каретой.

И тут случилось нечто непредвиденное – извозчик взвился со своего места, как рысь, и, сбив своим телом с коня всадника, мчавшегося вряд с ним, с каким-то особым лихачеством оказался под животом лошади, к тому же стреляя оттуда в тех, кто несся вослед ему, теперь уже навстречу неизбежной гибели, так как из-за собственных криков и бешенной езды никто из них понять ничего не мог.

Фредерику эта вольтижировка возницы восхитила было, но уже через мгновение лошади, оставшись без его умелых рук, повернули от дикого шума вбок, грозя опрокинуть карету в овраг.

И точно Господь своей властной рукой повелел им остановиться, – нет, то была человеческая рука, которая какой-то сверхъестественной силой сдержала испуганных лошадей. Лицо, закутанное башлыком, было наполовину скрыто. И был то невероятно рослый всадник, который держал лошадей и карету почти в неподвижности.

А между тем, происходила схватка между возницей и не менее десятка тех, кто был в набеге. Вскоре всадник, явный соплеменник возницы, стал сражаться рядом с ним, и вдвоем они разгоняли удачными выстрелами неудавшихся похитителей.

У маркизы был обморок. Фредерику в сознании удерживало только неусыпное чувство матери – она прижимала к груди плачущую Катарину, и Андре, соскочив с коленей губернаторши, вцепился в мать и что было сил кричал от страха.

Скоро, похоже, все было кончено, виртуозный извозчик, отчаянный боец, впрыгнул на свое место, и карета вернулась на свой путь.

Теперь они ехали в сопровождении молчаливого горца, закутанного в башлык. Его рост и ладность выдавали в нем человека большой силы и незаурядной воинской смелости.

Он скакал рядом, не делая никаких попыток заговорить с теми, кто был в карете.

Вначале Фредерика привела в чувство маркизу. И только потом она обратила внимание на то, что происходит с ребенком – крошка Катарина наливалась температурой и уже пылала, как крошечный факел, а через версту женщины вконец осознали, как опасно ее состояние.

Внутри кареты начался ад для молодой матери. А супруга бывшего тифлисского губернатора отважно выскакивала из кареты всякий раз, когда проезжали ручей или речку, чтобы смочить платок для горящего лба ребенка, хотя это было опасно для путешественниц, ибо, как теперь они знали, каждый куст мог таить в себе ловца чужой неволи.

Между тем, они мчались то по просторной равнине, то по теснине, проехали сквозь природные ворота, гораздо менее высокие, чем Дарьяльские, и, наконец, выехали к Татартупу, стоявшему на месте старинных аланских городов Дедякова и Верхнего Джулата.

Когда-то там вовсю кипела жизнь, пока в своих яростных сражениях золотоордынские Тохтамыш и хромой Тимур не разрушили и не сожгли их дотла.

Каждому православному, кто ныне проезжал высокий минарет, уцелевший в той ужасной схватке, всегда казалось, что на нем навечно запеклась кровь невинно убиенного князя Михаила Тверского, обманом зазванного в татарский стан и коварно казненного.

Фредерика была всецело сосредоточена на опасности для жизни самого незащищенного на свете существа – ее малютки.

Слабый цветок, брошенный под колеса этой жизни, казавшейся столь обманчиво удачливой, а на самом деле столь смертельно опасной для любого человеческого существа, будь то генерал армии или крошечная Катарина.

На Кавказ супруги больше никогда не возвращались, навсегда уехав в Венецию, где Вильгельм фон Фрейганг служил главным консулом России. Оба они, не будучи кровно русскими, тем не менее, несли по жизни дух этой страны, дом их чаще всех был посещаем русскими аристократами, поэтами, художниками. К середине века Вильгельм оставил Фредерику вдовой.

Очень часто своевольная Судьба может менять местами, казалось бы, незыблемых исполнителей, которым сама же распределила роли. Тогда тот, на кого падал свет, оказывается в тени, а тот, кто должен был всегда стоять за спиной, может выйти из тени…

О Вильгельме фон Фрейганге нет упоминания ни в одной российской энциклопедии, хотя он тогда же отравился в Персию готовить знаменитый Гюлистанский трактат, перевернувший судьбы множества народов тогдашней Евразии, веками искавших защиты у России от захватов и кровопролитий…

Это было весьма значительное событие и для России, когда 12 октября 1813 года в урочище Гюлистан, при речке Зейве, был заключен мир, в результате которого к ней окончательно отошло множество ханств: Бакинское, Генджинское, Дербендское, Кубинское, Карабагское, часть Талышинского, Шекинское и Ширванское, Грузия, Имеретия, Гурия, Мингрелия и Абхазия – ставшими российским югом Кавказа – Закавказьем!