Олег Северюхин - У попа была граната

Резкое движение нанайки увидели все. Судя по блеску чешуи, женщина поймала сига килограмма на два. Минуты через две еще одного. Еще минут через пять на лед выскочил крупный ерш Ауха – незаменимый ингредиент самой вкусной в мире ухи. Еще через пять минут женщина вскочила с принесенного ею чурбачка и закрутилась около лунки. Все побросали удочки и ждали, не последует ли призыв о помощи. И призыв последовал:

– Мужики, помогай, шибко большой попался.

Подбежавшие рыбаки увидели, что в небольшую лунку высовывается морда крупного, не менее пяти килограммов, сазана. Быстро зацепили его приемником (крюком на палке, заменяет сачок), пешнями увеличили лунку и вытащили сазана на лед. Часа не прошло, а рыбачка уже наловила довольно немалое количество рыбы. Везет же тому, кому это не нужно. Закурили. И нанайка закурила «Беломор». Была она женщиной не старой, лет сорока, но выглядевшей много старше. Все-таки живут они не так, как мы, за выживание борются в суровых условиях, а в тепличных условиях у них вообще теряется способность к выживанию.

Несмотря на внешнее равнодушие всех так и тянуло узнать, почему нанайке так повезло. За пять рублей (синяя купюра, на которую можно было купить бутылку водки) купил у нее один рыбак свою старую лунку. Сели. Рыбак на «уловистую» лунку, нанайка на его лунку. Нанайка ловит рыбу. Рыбак – нет. Снова собрались все вместе. Показывай блесну.

То, что было показано, повергло всех рыбаков состояние, близкое к отчаянию. Кусок свинца с двумя крючками, обернутый зеленоватой крышечкой от бутылки с кефиром. Блесны из бериллиевой бронзы внешне напоминают червонное золото и отполированы как обручальные кольца. На такие блесны рыба должна валить валом. Не идет. Продавай блесну. Вот, десять рублей с Лениным и блесна из «золота» в придачу.

Увидев, что негласно она принята в рыбацкую семью, нанайка взяла десять рублей и отдала свою блесну. А блесну из бронзы ее прямо-таки заставили взять. И эта блесна оказалась поистине золотой. Как будто рыба только и ждала того момента, когда нанайка опустит в воду это чудо мастеров дальневосточного судостроительного завода.

Рыбалка была окончательно испорчена. Нанайка взяла себе сазана и двух сигов, а остальную рыбу предложила другим рыбакам:

– Вы это берите, однако, я баба, много унести не смогу, а рыбу вместе ловили.

Такое отношение было по достоинству оценено рыбаками, прекратившими рыбалку. На один из рыбацких ящиков было выложено все, что Бог послал, а послал он и сало соленое с чесночком, и рыбку красную копченую, и колбасу полукопченую, и яйца вареные и лук репчатый, чтобы простуды не было. И, как водится, несколько бутылок «Столичной водки».

На свежем воздухе, в хорошей компании да под хорошую закуску и приятные разговоры все исчезло точно так же, как и появилось. А один рыбак, порывшись в ящике, достал вафельный стаканчик сливочного мороженого (сын должен был прийти, да не пришел):

– Это тебе, как самому лучшему рыбаку в нашей компании.

Нанайка мороженое ела с умилением, причмокивая и закрывая глаза. Мы детьми, наверное, так же ели мороженое.

Кто-то по простоте душевной спросил нанайку:

– Ну, как, нет ничего слаще мороженого?

– Почему нет? Однако, в постели с мужиком обниматься намного слаще всякого мороженого.

Почему над нашим народом все смеются? Глупые потому что, потому и смеются. Ваш народ говорит одно, думает другое, а делает совсем другое. Это у вас называется цивилизация и развитие человека. Я, например, дома скажу, что пошел на охоту. А сам пойду к своей подруге, скажу ей, чтобы не мешала мне, и отосплюсь, как следует. Так я должен поступать, чтобы быть похожим на вас?

Нет, мы так делать не будем. Мы народ честный: что думаем, то и говорим. Если баба уже с кем-то спала, то говорим – худой баба. Если много с кем спала – то совсем худой баба. А разве не так? Если песцу шкурку попортил одной дыркой от пули – это худой песец. А, если несколько дыр от пуль – это совсем худой песец. А так охотиться нельзя. В глаз надо бить, чтобы шкурку не попортить.

Лучше всех у нас в глаз бил Лешка Николаев. Конечно, Лешка Николаев мы его зовем так, чтобы легче было говорить. А так он Кусок мороженого моржового мяса. Его деда так звали, и отца так звали, хотя фамилия у них Николаевы. Когда была паспортизация, то Лешкиного деда поймали в тундре и спросили, как его зовут и как его фамилия. Он им так гордо говорит – Лахтуууанынуанг – Кусок, значит, мороженого моржового мяса. В нартах всегда был такой кусок, потому его так и прозвали. Паспортизаторы несколько раз его переспрашивали, пытались Лахтуууанынуанг на бумажке записать, а потом плюнули на это дело и сказали: «Ты Васька Николаев» и дали паспорт. Листочки от паспорта дед ножом нарезал на полоски и смешал с табаком, а потом скурил. Плохой, говорит, листовой табак. Паспорт он свой потерял, а когда надо было куда-то идти, в сельсовет ли, или в больницу, то брал паспорт жены.

Так вот, с Лешкой-то Николаевым и приключилась эта беда. Охотник он был знатный. Без добычи никогда не возвращался, и никогда не промахивался. Попались ему в тот раз два зайца. Сидят рядком и беседуют ладком. И Лешку не видят. А у него кухлянка с проседью, как и усы его, почти седые, а у рта так совсем желтые, от табака. Чего-то он в табак добавляет, чтобы крепкий был, а вот усы тоже здорово красит.

Сидит Лешка и на зайцев смотрит. Решил он великим охотником стать, чтобы, значит, двух зайцев одним выстрелом уложить. С одной стороны зашел – не так. С другой стороны зашел – тоже несподручно двоих-то сразу. Наконец, нашел удобное место. Поднял винтовку, прицелился, только начал нажимать на курок, а зайцы в разные стороны и разбежались. Посмотрел Лешка на них сразу одновременно, и у него глаза разбежались в разные стороны. Чтобы вперед посмотреть, надо голову либо в одну, либо в другую сторону поворачивать.

Смотрим, по деревне Лешка идет без добычи и плачет. И не пьяный. Кто же его так разобидеть мог? Лешка сам разобидит, кого хочешь, а потом еще и к жене сходит.

Пришел Лешка домой, а жена у него вой подняла. Все, помер охотник. Какая охота, если стакан с водкой берет, а голову отворачивает, чтобы стакан этот увидеть. Мы ему стакан-то этот ко рту подносили, он так, не глядя, и пил. Три дня пили. Потом жена его, что за водкой бегала, прибежала, ну, совсем радостная. Приезжал в стойбище врач Васильев, обход делал, к вертолету спешил, Лешке привет передавал. Лешка шапку его жене, дочери, ему самому песцов набил. Ну, жена-то ему и рассказала про Лешкину беду. А Васильев ей говорит, что ничего страшного нет. Это, мол, часто случается такое. Вы, говорит, положите его на стол, а на переносицу положите яйцо. Час-другой полежит, и все пройдет.