Олег Северюхин - У попа была граната

Крепко мы с Лешкой задумались. Как это яйцо ему на переносицу положить? Сам он не положит. Я тоже ему яйцо ложить не буду. У меня не получится. А делать-то чего-то надо. На охоту ходить не будешь, никто кормить не будет.

Взяли мы веревочку и измерили расстояние от яйца до переносицы. Получилось даже больше, чем от яйца до земли. Жена-то его яйцо подергала и так, и сяк, не дотянуть до переносицы. И тут я вспомнил, что мы, когда в тундре садимся, то они почти до самой земли достают. Давай-ка, говорю Лешке, мы тебя загнем, и яйцо до переносицы дотянем.

Долго мы с Лешкой мучились. Я ноги держал-загибал, а Лешкина жена яйцо тянула. Вот-вот должно было получиться, как доктор говорил, руки у нее сорвались, да и стукнули Лешку по носу. Он сначала закричал, а потом затих. Лежит, синий весь. Посмотрели, послушали – помер Лешка. Мы с его женой водки выпили, за то, чтобы хорошо ему было, я ружьем Лешкиным пощелкал, не пропадать же ружью, стали думать, кого еще позвать, чтобы Лешку, значит, хоронить. Только я, значит, взялся за дверь, слышу, как кто-то сзади закричал: «Убью всех …лядей». Лешка без штанов за женой гоняется, все кулаком стукнуть норовит. Я тут его поймал, остановил. Смотрю, а у него глаза на месте. Вылечился, значит. Не надо было никакого яйца, а кулаком стукнуть ему промеж глаз и все сразу бы стало на место.

Я потом Васильеву сказал, что он врач плохой. Чуть Лешку к верхним людям не отправил. Васильев ответил, что он говорил про куриное яйцо. Про куриное! Да где ж его взять. Мы кур-то отродясь не видели.

Часто молодые люди задают мне вопрос, а как надо относиться к женщине. А кто его знает, как надо относиться к женщине? Вы думаете, что есть какие-то правила, как надо относиться к женщине? Цветы дарить, руку целовать, из автобуса помочь выйти, уметь хорошо танцевать, это, конечно, важно, но это всё не то. Совершенно не то.

Когда мне задают этот вопрос, я всегда вспоминаю одну очень древнюю легенду. Когда в очень далекие времена, когда чудеса были повседневным делом, на границе между тундрой и тайгой жил очень юноша, охотник. Однажды он заметил, как к одному озеру в одно и то же время прилетают три Лебедя. Эти птицы всегда летают парами, а здесь их три. Заинтересовало это его, и пошел он посмотреть, чем же это озеро так привлекло этих трех Лебедей.

Надо сказать, что озеро это было очень чистое, и раненые звери и птицы всегда здесь находили ту воду, которая заживляла все раны. И старики говорили о целебных свойствах этой воды, но шаманы стали придумывать какие-то мази, лечить заговорами и о целебных свойствах девственной природы стали потихоньку забывать.

Тихонько подойдя к озеру, юноша увидел, как Лебеди, сделав круг над озером, приземлились недалеко от него, сняли свои белых одежды и превратились в трех необычайно красивых девушек. Побегав по берегу, догоняя друг друга, девушки сбросили свои тонкие рубашки и стали купаться в озере. Юноша забыл обо всем на свете и глядел на одну из девушек, которая не была самой красивой, но была такой запоминающейся, что от неё невозможно было оторвать взгляд. Юноша очнулся только тогда, когда девушки вышли из воды, одели снова свои рубашки, превратились в белых Лебедей и с криками улетели куда-то далеко-далеко.

С тех пор юноша потерял покой. Каждый день он приходил к озеру и до боли в глазах всматривался в небесную даль, ожидая прилета Лебедей, среди которых была та, которая не дает ему покоя ни ночью, ни днем.

И однажды три Лебедя прилетели снова на это озеро. Разделись и пошли купаться, а юноша взял одежду понравившейся ему девушки и спрятал у себя. Девушки вышли на берег, надели на себя белые одежды, превратились в Лебедей и улетели, а одна девушка не смогла превратиться в Лебедя, потому что никак не могла найти свою одежду.

Юноша вышел из кустов, и сказал, что ее одежда у него, но он так ее полюбил, что не хотел бы ее отпускать от себя, поэтому ее одежду спрятал и предложил жить вместе, сказав, что он сделает ее счастливой. И девушка согласилась. Не было у нее другого выхода.

Стали они жить вместе. Девушка стала ласковой женой. Всегда заботилась о своем муже, ждала его с охоты. У них родилось и выросло одиннадцать сыновей. Они поженились и от них пошли все роды, которые живут сейчас от Забайкалья и до самых берегов Америки.

Однажды охотник перебирал свое охотничье снаряжение и нашел те белые одежды, которые он спрятал, чтобы жениться на прекрасной девушке. И девушка, да, уже не девушка, а женщина в возрасте, мать одиннадцати сыновей, бабушка сотни внуков попросила у своего мужа разрешения примерить эти одежды. И муж ей разрешил.

Женщина надела свои белые одежды, подошла к чану с водой, посмотрелась в него, взмахнула руками, превратилась в белого Лебедя, через дымоход в чуме вылетела на улицу и улетела далеко-далеко, в ту сторону, откуда прилетали белые Лебеди.

Долго ждал ее старый охотник, но так и умер, не дождавшись её.

Вот и я думаю, почему же она улетела? Значит, не дал ей охотник того, что называется домом, гнездом, которое бережет любая птица, не стал для нее необходимым ежесекундно и ежеминутно, или все же натура Лебедя пересилила ее?

Кто даст на это ответ? Нужно ли женщину все время держать взаперти и сторожить ее? Все равно она найдет свои прежние одежды и сделает так, как она захочет.

А мне кажется, что женщину надо всегда уважать и любить, и не делать никаких обид, даже если она приготовит невкусный обед. Но и женщина должна знать, что если она уйдет, то Солнце так же будет вставать утром и заходить вечером, так же будет журчать вода и цвести цветы, много цветов, и каждое утро эти цветы будут благоухать нежным ароматом, а к вечеру спрячут свои уставшие лепестки в плотные бутоны. И все эти цветы цветут только для того, чтобы их сорвал мужчина и подарил женщине.

Вот тогда эти белые одежды будут лежать на самом видном месте, напоминая о том, что в доме короля живет королева.

У нас, однако, отец всегда своих сыновей сам подстригает. Подстригательное дело нехитрое: наточил нож поострее и обрезал волосы, которые длинными выросли. Если нож шибко острый, то и подбрить можно. Техника и до нас добралась, сейчас ножом не подстригают, ножницы есть, а кое-где пришли и машинки подстригательные ручные. Есть блестящие, красивые, но волосы не стригущие, фабрику называть не буду, чтобы рекламу этой фабрике не делать, а есть и те, которые не шибко блестят, но стригут все, и волосы, и нитки, и веревочки, и китовый ус подрезать можно, и бахрому на кухлянках. Хорошие машинки, только написано там не по-нашему – Solingen. Немцы после войны от нас этими машинками откупались.

Суть, однако, не в этом. Поехали мы с отцом как-то в поселок. Поселок большой, на берегу моря, цивилизованный, там даже ресторан есть. Мы тоже ходили. Я так считаю, что выпить и закусить где-нибудь на завалинке намного дешевле и душевнее, чем в этом ресторане. Давай, – говорят, – раздевайся. Вообще с ума сошли, что я, совсем голый, среди людей одетых сидеть буду. Если я кухлянку сниму да останусь в своей рубахе, то им удовольствие устрою такое, что только крепким табаком и перебить можно.