Елена Сазанович - Васильки на Тверской

– Ну, что вы! И не нужно припоминать! Где уж нам, грешным. Кстати, а где Павел? Впрочем, не так уж и важно. Мы обязательно с ним свидимся, – Редиска вновь принялся описывать достоинства ее мужа. При этом он все время многозначительно поглядывал на меня. Ведь он сегодня стал очевидцем чего-то, по его мнению, непристойного.

– А вы уж не на исповедь ли ходили, дорогуша?

– Я? Ну, в общем… Да, я хотела… Но…

– Обязательно! Обязательно нужно исповедоваться! Знаете ли – наши грехи, как змеи под камнями. Отодвинешь его – змеи и выползут на свет Божий. Смею надеяться, что когда я приму сан, вы посетите меня на исповеди. Сочту за честь.

Я заметил, что Майя старается избегать пытливого взгляда Редиски. Она то что-то искала в сумочке, то теребила косынку, то просто нервно сжимала пальцы.

– Кирилл, – Редиска наконец удостоил меня своим вниманием. – Кстати, тебе тоже не мешает исповедоваться. Все мы склонны к соблазнам и…

– Чрезмерно благодарен, – ответил я с издевкой. – Кстати, Редиска (я специально назвал его по студенческому прозвищу), когда ты исповедуешься, надеюсь, не забываешь упомянуть о рабе Божьей Галке? Безвременно покинувшей нашу землю. И не забываешь упомянуть тех, кто ей помог покинуть наш грешный мир раньше времени? Но вот свечку за упокой ее души не ставь, не надо. Это делают без тебя.

Я нарочито вальяжно похлопал его по плечу.

– Кстати, на счет змей. Ты, я помню, в институте зачет по анатомии пресмыкающихся сдал на «отлично». Ты всегда уважительно относился к змеям.

Редиска побледнел. Его лицо перекосило, а в глазах появился дьявольский блеск. Впрочем, проигнорировал мое замечание, и последнее слово оставил за собой.

– Передавайте привет вашему мужу, Майя. Надеюсь, мы еще встретимся.

Я хотел было ответить, но передумал. Пусть за такими как он остается лишь слово. Всего лишь слово. И не более…

Мы шли по широкой многолюдной Тверской, еще недавно улице Горького. Майя очень естественно, как само разумеющееся, взяла меня под руку. Ее все еще знобило. и она слегка прижалась щекой к моему плечу. И мне показалось, что Майю я знаю уже тысячу долгих лет. Когда в одно утро она превратилась из холодной, резкой женщины в беспомощного и растерянного ребенка.

– Может быть, не нужно было с ним так? Он все же служит церкви, – неуверенно сказала она.

– Ты о Редиске? – усмехнулся я и успокаивающе похлопал ее по ладони. – Майя, я не против церкви и уж тем более не против Бога. Я против конкретных людей, которые хотят прикрыться его именем. Они пострашнее любого безбожника. А я, Майя, если честно, удивлен. Такая уверенная, сильная женщина… Или я ошибался?

– Ошибался. Моя уверенность от моих бесконечных сомнений. Она, как щит, которым я просто прикрываюсь.

– И почему сегодня ты этот щит потеряла? Не пожалеешь?

– Сегодня… Сегодня я пришла на исповедь. Но мне так это и не удалось. Так, имею же я право хоть на малейшую искренность?

– Я польщен быть твоим духовником.

– Зачем духовником? Достаточно – приятелем. Ведь мы даже перешли на “ты”. Или ты не заметил?

– Ну, все произошло само собой. Когда два союзника организовывают команду против общего неприятеля, они невольно переходят на “ты”.

– Как интересно. Мы еще не стали друзьями, а у нас уже появились общие враги.

– А хочешь, чтобы тебе стало легче, ты проведешь генеральную репетицию. И все расскажешь мне? Я, конечно, не смогу отпустить твои грехи, но все сумею понять. Все – все – все…

– Откуда такая уверенность?

– Откуда? – не унимался я. – Ну вот, смотри!

Я старался говорить беспечно, тем самым скрашивая неловкость.

– Как-то я тоже собрался исповедаться, честное слово! Вспомнил заповеди. Прикинул, что смогу ответить на них…

– И что же? – Майя улыбнулась.

– Да ничего хорошего! Прелюбодействовал? Да. И не на одну женщину смотрел с вожделением. Клялся понапрасну? И не раз, и не всегда исполнял клятвы. Любил ли врагов своих? Всегда их ненавидел и ненавижу, и щеку им никогда не подставлял, а вот по морде бил, случалось. И добра никогда им не желал. Воровал? Эх, даже этот грешок имеется, хоть и в далеком босоногом детстве. Что еще? Жену ближнего соблазнял?..

Здесь я запнулся.

– Ну и! – Майя ободряюще толкнула меня локтем.

– Ну, бывало. Могло быть. Или будет… Ну да ладно. В общем, с букетом таких достоинств я так и не осмелился явиться в храм… Лишь мог гордиться, что не убивал. Хотя могло быть и такое, сколько войн уже мимо нас прошло, и сколько еще идет… И, если не убил, то по чистой случайности. Впрочем, что еще будет? А что касается Редиски… Тот, как я думаю, все заповеди старался соблюсти. Тщательно и аккуратненько. Вот, правда, убийство…

– Ты о Галке?

Я молча кивнул.

– Расскажи о ней, Кирилл.

– Трудно, Майя. Я плохой рассказчик. Об этом стоит написать повесть. Или стихотворение в духе Асадова. Стихотворение о самой мужественной и самой доброй женщине, которую я когда-либо знал. И о ее смерти… Которая, кстати, в отличие от того же Редиски, никогда так и не зашла в церковь. Но, думаю, Бог на нее не в обиде. Храм в своей душе она сумела построить. Прекрасный храм…

Тучи совсем низко повисли над городом. Резко потемнело, усилился ветер. Тревожно раскаркались вороны в предчувствии непогоды. Нам с Майей оставалось одно – юркнуть в метро и разъехаться в разные стороны. Но мы этого не хотели. Майя выжидающе посмотрела на меня. Я – на Майю. Мы ждали друг от друга каких-то придуманных причин. Ветер внезапно сорвал ее косынку и бросил на асфальт, растрепал ее волосы. Косынка закружилась в бешенном вихре и унеслась за угол. И хлынул ливень.

– Бежим! – закричал я, схватил Майю за руку, и мы бросились вслед за улетающим шелковым платком.

– Да Бог с ней! Не нужно! Все равно не догоним! – кричала Майя, едва поспевая за мной.

Ливень хлестал нам по лицам, шум машин и крики птиц мешали мне слышать и слушать Майю. Оторвавшись от нее, я одним прыжком перемахнул через лужу, на лету схватил совсем промокшую косынку и, скомкав, машинально засунул ее в карман.

– Кири-и-и-илл! – слышался сзади Майин крик.

Я побежал назад и крепко ее обнял. И крепко, до боли, поцеловал в губы. Природа взбунтовалась, опаивая нас ливнем, забрасывая мокрой листвой, оглушая всхлипами ветра. Природа была против нашей любви. Но мы не прислушались к ее крику.

Ливень закончился так же внезапно, как и начался. Природа смирилась. Или просто устала.

– Ты совсем продрогла, – я гладил мокрое лицо Майи. – Бежим?

– Куда?

– Я знаю одно местечко. Там мы согреемся.

– Я не знаю…

– Ты куда-то спешишь?

Она отрицательно покачала головой.

– Нет, уже нет…

Через минут десять, промокшие до нитки, мы свернули с Тверской и спускались в маленькое кафе, расположенное в подвале на углу узкой, полутемной подворотни.