Чезаре Павезе - Первая любовь

— Но летом-то она у тебя есть?

— У меня? …Нет.

Бруно рассмеялся от всей души. — Молодец! Ну а зимой-то вы видитесь с Нино?

— В этом году будем видеться, — сказал я, адресуя ответ, скорее, Нино.

— Будь осторожен, Нино занимается фехтованием, как бы он тебя не надел на шпагу, — сказал мне Бруно и подмигнул.

Нино молчал. Он выпил еще один стакан вина и делал только вид, что слушает меня. Зато он сверлил глазами кожаный браслет, опоясывавший квадратное запястье Бруно. Наконец он не удержался и спросил у него, для чего тот ему служит.

— Чтобы дать в случае чего по морде любому наглецу, — ответил Бруно. — Удар делается косым, в направлении сверху вниз, таким образом пальцы остаются невредимыми, а эффект подобен удару перчаткой. Однажды ночью, в Спиньо, один тип прошел возле моей машины — я стоял в тот момент на станции — и плюнул во внутрь машины. Плюнул и собирался было смыться. Никогда нельзя прощать плевков, потому что тот, кто плюет — трус. Я подлетел к нему и боковым ударом, врезал ему, как следует, в лицо. Вот так. Теперь вы видели, для чего он служит?

Нино закашлял от сигареты, не сводя глаз с торжествующего лица Бруно. В прошлые разы, когда мы курили за церковью, он переносил дым отлично. Должно быть, в этот раз на него подействовало вино. А, может быть, у него что-то не ладилось с Бруно. И, почему это Бруно звал его сестру по имени?

— Когда твоя мама и сестры совершат прогулку в термально-лечебный центр в Аккуи, о чем мы уже договорились, я обязательно покажу тебе площадь, на которой я однажды остановил рассвирепевшую собаку, сунув ей в пасть мой кожаный браслет. Вы видите оставшиеся на нём следы зубов?

— Поезжайте сами, а я не поеду с вами в Аккуи, — заметил Нино.

Бруно принялся смеяться. — Берто, а тебя я попрошу — кончай пить. Значит — до завтра.

На следующий день мы поехали в Робинию. На протяжении всей дороги Бруно гнал машину на большой скорости, непрерывно посвистывая, и, оборачиваясь в мою сторону после каждого поворота. Нино сидел рядом с Бруно, опустив подбородок на грудь, как если бы его кто-то до этого крепко побил. Раза два-три он пробежался глазами по холмам и по небу, словно пробуждаясь ото сна.

— В деревне в этом году страшная засуха, — сказал я неопределенно, как это любил делать мой отец.

Бруно не обернулся, а, наоборот, выехал на боковую проселочную дорогу, которая шла вверх среди кустов желтой акации. Через пять минут, во время которых ветки деревьев непрерывно били по машине, он остановился на середине склона, у каменного мостика, переброшенного через обрыв. Затем Бруно спрыгнул на землю и сказал нам: — А теперь подождите меня здесь. И следите за машиной. Он дал нам по сигарете и помог их зажечь нам. — Если кто-нибудь будет подниматься по дороге, кто бы то ни было, тут же нажмите на клаксон. Понятно? Если вы справитесь с заданием, то я тебе, Нино, позволю немного поводить машину. И тебе тоже, Берто. Но только будьте внимательными! Кто бы не появился!

Он вышел на тропинку и тут же исчез в акациях.

Между тем, нестерпимо жгло солнце, и мы из своего укрытия в тени акаций отчетливо просматривали большую часть обрывистой дороги. Так что никто не мог пройти по ней незамеченным. Я никогда не бывал ранее в этих местах.

Нино, очевидно, здесь уже бывал. Он не смотрел по сторонам, и все время курил, сидя за рулем, и совершенно не интересуясь рычагами, находившимися перед ним. Курил он как заправский мужчина — рывками, не глядя на сигарету.

— Как ты думаешь, Бруно ушёл надолго? — поинтересовался я. Но Нино ничего не ответил. Спрыгнул на землю, и затем обошел вокруг машины, бросив взгляд на фары и колеса, покрытые пылью. Я посмотрел с каменной ограды вниз, на пересохший овраг; должно быть, только в период осенних дождей он наполнялся и пенился водой. Там же цвели узловатые корнеплоды, которые так и манили спуститься вниз, не будь страха перед возможной встречей со змеями. Я выбросил окурок сигареты и пытался потушить его плевками. Нино не двигался.

— Разреши и мне немного посидеть за рулем, — попросил я его.

Нино посмотрел на меня, сощурив глаза, что он обычно делал, когда у него было что-то на уме.

— Ты как, можешь догадаться, куда пошел Бруно? — спросил он вдруг у меня.

Я пожал плечами. В этот момент невдалеке залаяла собака.

— Так вот, — продолжил Нино, — Что я могу тебе сказать? Он сейчас прибыл к своей женщине. А отправился он к жене или дочери синьора Мартино, которые ждут его, заранее привязав свою собаку, и собираются отправиться с ним в постель.

— Но сейчас ведь у нас день, — возразил я.

Нино пожал плечами. — А теперь они ложатся в постель, — продолжал он.

— И очень спешат. Тем не менее, он проведет там целый час, — засмеялся Нино, — если, конечно, никто не появится раньше на дороге.

— А, где сам синьор Мартино?

— Синьор Мартино уехал на станцию. Это я сам слышал своими ушами вчера.

— А, если чего доброго он возьмёт и вернется?

— Если он вернется? Так для этого мы и поставлены здесь, чтобы дать ему предупредительный сигнал.

Ответ меня убедил. — Тебе это сказал Бруно? — спросил я.

Нино посмотрел на меня с явной иронией и выбросил свою сигарету в сторону.

— Я этому не верю, — продолжал я. — Для этого потребовалось бы слишком много времени. У Бруно какой-то другой замысел. И затем, ведь он должен вести машину…

— Ну и что из того?

— …Да, он был бы после такой встречи слишком уставшим… — сказал я нерешительно.

— Бруно — сильный, — ответил Нино со злостью. — Погоди, ты еще всё увидишь.

— Что именно?

— Увидишь, не спеши.

Проселочная дорога, покрытая солнечными пятнышками, была по-прежнему пустынна, и в зное летнего дня листва деревьев непрерывно дрожала пред моими глазами. Но еще больше пульсировало мое сердце; в этот момент деревня и наш дом казались мне такими далекими от этого необычного ощущения одиночества и мыслей, нахлынувших на меня. Все это было бы так, если бы не враждебные нотки в голосе Нино. Мне пришла на ум Клара, она находилась сейчас на вилле и нечего не знала о нашей поездке. И она тоже была женщиной. Я почувствовал слабость в ногах и сел на ступеньку машины.

— Я не верю в это, — неожиданно возразил я. — Синьора Мартино постоянно ходит в церковь.

— Ну и что из того? Все женщины ходят в церковь! Разве ты не знаешь, что женятся в церкви? Но поженившись, разве парочка затем не отправляется в постель?

— Я не верю в это, — упорствовал я. — Бруно мужчина вроде нас.

— Знаешь, что я ему устрою?

— Что?

— Сам увидишь.

Я поднялся в машину и сел рядом с Нино, который поглядывал на меня исподлобья. И что-то посвистывал про себя.

— А, сейчас они целуются, — сказал он сквозь стиснутые зубы.