Юрий Лигун - Карасёнки-Поросёнки

За гаражами они остановились. Дальше бежать было некуда. Жорик сел на землю и принялся вытряхивать камушки из правой сандалии. В левой камушков не было, потому что она осталась на ветке. Егор печально шмыгнул носом, а вот Капа держалась молодцом, хотя Киркорова чуть-чуть перекосило.

– А где твоя ракетка? – спросил Жорик.

– Кажется, я её под деревом забыла.

– Поиграли, называется! – буркнул Жорик.

Чтобы не расстраивать именинника, Капа решила сбегать за ракеткой, но тут с той стороны гаражей послышались шаги и голоса. Один голос был тонким, а другой – толстым.

– Кажись, они сюда побежали, – шёпотом говорил тонкий голос, явно принадлежавший зловредной бабушке Бабарыкиной.

– А вы уверены, что они не из вашего двора? – гудел толстый.

– А то как! Что ж я наших не различу? Наши тихие. Только эти ещё хуже. Думаете, я не знаю, зачем они стекло разбили? – Хотели устроить этот… как его… грабёж со звоном!

– Со взломом. Но это ещё надо доказать.

– А чего тут доказывать? И так всё ясно: один босой на одну ногу, чтобы следы путать, а другой в газеты замотанный, чтоб об стёкла не зарезаться. Видно, матёрые… Так что вы, гражданин милиционер, за гаражи сами идите, а я тут покараулю. Только в пистолетик-то пульки положите…

Капа сделала круглые глаза и открыла рот, чтобы закричать. Не теряя времени, Жорик схватил её за руку и потащил с гаражного откоса. Но не удержался и покатился вниз. Туда, где была большая яма с водой. Та самая, про которую страшным голосом рассказывал здоровенный третьеклассник Вовка Семякин и клялся, что видел в ней утопленника…

– Что-то наших долго нет, – забеспокоилась мама, когда гости прикончили салат.

– Ничего удивительного, – сказал папа, подмигивая очкастому, – бадминтон – увлекательная игра.

– И, главное, спокойная, – поддержала Поликарпа Николаевича бабушка Лиза. – Вы пока закусывайте, а я за ними схожу и сама пару раз ударю.

Но ударить бабушке Лизе не пришлось, потому что в двери громко позвонили.

– Открыто! – закричали гости, радуясь поводу поднять бокалы за здоровье именинника.

Только радовались они недолго. В комнату с пистолетом наперевес вошёл милиционер. Его брюки были по колени в грязи, а ботинки громко квакали, оставляя на полу мутные лужицы.

– Ваши? – строго спросил милиционер, выталкивая вперёд двух маленьких оборванцев.

Один из них шмыгал носом и водил по исцарапанному животу исцарапанным пальцем. К его правой ноге прилип кусок глины, по форме напоминавший сандалию. Другой выглядел не лучше. Вместо одежды с него свисали мокрые газеты, а из головы торчали веточки и листики.

– Ваши? – переспросил строгий милиционер и, не дождавшись ответа, сказал: – Говорят, что в бадминтон играли. Хорошо, хоть живы остались. Но за стекло всё равно заплатить придётся…

Милиционер кашлянул в кулак и собрался ещё чего-нибудь добавить для острастки, но, увидев лица взрослых, особенно Поликарпа Николаевича и бабушки Лизы, передумал.

На следующий день Жорику подарили новый футбольный мяч.

Возле дома, где жили Жорик, Капа, здоровенный третьеклассник Вовка Семякин, добрейший Бузька, зловредная бабушка Бабарыкина и ещё два подъезда людей, лежала лужа. Она была такая большая, что не просыхала даже зимой. Иногда в средине лета, если не было дождя, а солнце шпарило, как угорелое, она исчезала. Но такое случалось редко, потому что только солнце принималось шпарить, как из-под земли начинал бить фонтан. Это прорывало питьевую трубу, которую так часто чинили, что она привыкла и не обращала внимания.

Пока воды фонтана наполняли лужу, краны шипели и всасывали в себя воздух, а зловредная бабушка Бабарыкина бегала вокруг песочницы с пустым чайником и кричала, что будет жаловаться куда надо или пусть они сами пододеяльники стирают.

Капин папа называл это круговоротом воды в природе.

Взрослые боролись с лужей, как могли. Во время особо сильных разливов папа Жорика, Поликарп Николаевич, вызывал с работы самосвал. Бравый самосвальщик, похожий на боцмана дальнего плавания, ездил по воде с задранным кузовом и посыпал её острыми камушками с кондитерским названием «щебёнка». Из-под огромных колёс выскакивали мутные волны. Поликарп Николаевич, похожий на сухопутного адмирала, стоял на берегу и командовал. Ему помогал Бузька, который лаял на самосвал, зато мешал Семякин, который путался под ногами и пачкал кремовые брюки адмирала бузькиным поводком.

Когда самосвал уплывал, лужа становилась мельче, но шире. Одним боком она наезжала на клумбу, а другим – на край детской площадки, где словно рваные пиратские паруса шуршали пододеяльники зловредной бабушки Бабарыкиной.

– Ёлы-палы! Да кто ж так делает? – волновался с другого берега сантехник Ерёмушкин, маленький и колючий, как ёжик. – Лужу насыпью не возьмёшь. Лужа – это ж…

На этом месте Ерёмушкин щёлкал пальцами и выстреливал научным словом:

– Лужа – это ж гидротехническое сооружение! Понимать надо!

– И что ты предлагаешь, профессор? – мрачно спрашивал Поликарп Николаевич, рассматривая грязное пятно на кремовой штанине. – Мост построить или тучи палкой разогнать?

– Зачем палкой? – не сдавался колючий Ерёмушкин. – Надо выдать населению лопаты и быстренько прорыть канаву в соседний двор. А там пусть думают дальше…

– Ага, так она туда и потечёт, – встревал в разговор пенсионер государственного значения по фамилии Кошкис, а по дедушке грек. – У них двор выше. От них в нашу лужу вода, наоборот, стекает.

Грек по дедушке знал, что говорил. До пенсии Кошкис строил рисовые каналы в городе Скадовске, потому что рис, в отличие от манной каши, не растёт, пока его не воткнут в воду.

– Как это не потечёт? – ощетинивался сантехник Ерёмушкин, у которого каждый день что-то текло. – Глубже надо рыть – и потечёт аж со свистом!

С высоты своего балкона полугрек Кошкис метал презрительные взгляды в маленького Ерёмушкина и грозно шевелил усами, ясно давая понять, что не собирается опускаться до споров с санитарными техниками, которые ни бельмеса не смыслят в инженерном деле.

Но сильнее всех с лужей боролась дворничиха тётя Маша. Раз в неделю, а то и чаще, она запрыгивала в чёрные резиновые сапоги и начинала яростно подметать воду. Перед тётей Машей лужа неохотно расступалась, но за её спиной сливалась снова, как металлический киборг-убийца из фильма «Терминатор-2». Многие жильцы этот фильм видели, поэтому старались обходить лужу стороной.

Зато простой народ лужи не боялся. Простой народ лужу любил и даже ею гордился. Конечно, за гаражами была большая яма, в которой водились утопленники. Но в том-то и дело, что яма считалась общей, а лужа была своя собственная. Не лужа, а мечта! Такой даже у Толика Гусева, по прозвищу Гусь, не было. Поэтому Гусь часто приходил в их двор на морские бои. В морском бою, если кто не знает, надо посильней лупить палкой по воде и кричать: «О-па! о-па! о-па!» Победителем считался тот, кто в конце оказывался самым мокрым. Его называли «морской волк». Один раз самым мокрым волком оказался Вовка Семякин, но ему не засчитали, потому что он бил по воде лёжа.