Юрий Лигун - Карасёнки-Поросёнки

– Вот! – бодро сказал папа, снимая с плеча удочку. – Пришли.

Было видно, что он тоже удивился, какая Караська маленькая, хотя на самом деле это не Караська была маленькой, а просто папа стал большим…

Потом они пошли вдоль берега, выбирая место, где больше всего карасей, а выбрав, стали делать приманку. Для этого надо было жевать хлеб, но не глотать, а выплёвывать и лепить из мякиша шарики. Лично Капа на такую приманку в жизни бы не клюнула, но папа сказал, что для карасей хлебные шарики, всё равно что для Барбарисовича «барбариски», и сейчас караси начнут клевать так, что только держись. Капа представила себе острые карасиные клювы и поёжилась. Но папа был спокоен, и она поняла, что ловить карасей не опасно.

Когда Капе надоело смотреть на неподвижный поплавок, она стала ходить по мокрому песку и разговаривать с лягушками, которые загорали на солнце. Лягушки удивлённо квакали и громко плюхались в воду.

– Тише! – шёпотом говорил папа. – Всю рыбу распугаешь.

Капа бросила лягушек и стала гоняться за водомерками. У водомерок были длинные ноги, которыми они бегали по воде и не проваливались. Капа тоже старалась не проваливаться, но у неё плохо получалось.

– Тише! – громче говорил папа. – Карась не любит, когда мутят воду.

Капа перестала мутить воду и начала ловить кузнечиков. Накрыв кузнечика ладошкой, она ложилась животом на мягкую траву и заглядывала в щёлочку. Кузнечик под ладошкой косил выпуклым глазом и недоверчиво шевелил усиками. Но как только Капа отрывала руку от земли, чтобы ухватить кузнечика за коленки, тот высоко подпрыгивал и бывал таков. Все остальные кузнечики поднимали при этом такой радостный стрёкот, что папа начинал нервничать.

– Капитолина! – кричал он, распугивая последних карасей. – Если ты не посидишь хоть минутку спокойно, придётся возвращаться с пустым ведром.

Чтобы не мешать папе, Капа стала подкрадываться к густому кусту, который рос на лесной опушке. С ног до головы куст был усыпан красными ягодами. Капа сорвала самую красную и открыла рот.

– Не ешь! – сказала ягода хриплым голосом. – Не ешь, а то коньки отбросишь.

От удивления Капа выронила говорящую ягоду и растерянно пробормотала:

– А у меня нет коньков…

– Тогда ласты склеишь! – прохрипела ягода из травы.

Неожиданно куст зашевелился, и из него вылез огромный лысый дядька в рваных штанах на босу ногу. В правой руке он сжимал ржавые вилы, а в левой держал помятый алюминиевый бидон.

– Ты чё по лесу ходишь? – спросил лысый, поудобнее перехватывая вилы.

Капа замерла, как кузнечик под ладошкой, и испуганно захлопала ресницами.

– Ты чё ходишь, спрашиваю, одна без привязи?

– Я… мы…

– Я… мы… – передразнил лысый. – Ты чё, вообще глухонемая или наполовину?

– Папа! Папа! – закричала Капа так, что где-то за лесом испуганно отозвались все бабушкины Нюрки.

На крики с берега прибежал запыханный папа. Он даже не успел выпустить из рук удочку. Загородив Капу спиной, папа встал перед лысым и тяжело задышал. Так они и стояли: лысый с вилами и папа с удочкой, леской, грузилом и крючком.

Капе стало страшно. Она поняла, что лысый вовсе не лысый, а самый настоящий маяк . Про маяков ей рассказывала мама. Капа знала, что маяков надо бояться, потому что они охотятся на маленьких детей. А бабушка добавляла, что маяки любят ходить с топорами. Только у этого топор, наверное, затупился, и он прихватил с собой вилы. Капа зажмурилась и почувствовала, как по её спине забегали рыжие лесные муравьи…

…Скажем прямо: с маяками Капа немножко напутала. Если бы рядом оказался здоровенный третьеклассник Вовка Семякин, который чуть что – лазил в словарь, он бы объяснил, что маяк – это высокая башня с фонарём, чтобы ночью показывать кораблям дорогу. А вот если с вилами и в лесу, то это не маяк, а маньяк, или разбойник, от которого надо держаться подальше…

– А-ааа! – вдруг заорал лысый.

– А-ааа! – звонко ответил папа.

Капа осторожно приоткрыла один глаз и увидела, что вилы и удочка валяются на земле, а папа и лысый что есть силы колошматят друг друга по спинам.

– Андрюха! – хрипло орал лысый.

– Колька! – звонко кричал папа.

– А я гляжу, ты или не ты? А потом думаю: раз с удочкой и худой, значит, как пить дать, Андрюха!

– А я сначала подумал, что мы на маньяка напоролись. А потом смотрю – бидон знакомый. Мы с ним ещё за клубникой к Семёновне лазили.

– Точно! А Катьку конопатую помнишь?

– Помню! Ты ей лягушек за шиворот совал, а она кричала на всю школу.

– Так она до сих пор кричит. Только на всю деревню – натренировал на свою голову! Как домой приду, так и кричит А твоя как?

– Моя тихая.

– Везёт же людям! – лысый поднял с земли бидончик, заглянул внутрь и снова заорал: – Андрюха!

– Колька!

Капа наконец-то сообразила, что лысый никакой не маяк-маньяк, а тот самый Витькин Колька, про которого рассказывала бабушка. Витькин Колька потрепал её по голове и весело сказал:

– Была б пацаном – точь-в-точь папка… Андрюха, а может, возьмём бидончик за встречу? У Егорыча как раз медовуха подоспела.

– Да, нет, нам карасей ловить надо.

– Какие караси? Нету тут никаких карасей. Как завод в Волчанске поставили, так они и кончились. За карасём надо на ставок ехать. Хочешь, завтра поедем? Мотоцикл у Егорыча возьмём, всё равно я ему трёшник должен.

– Поехать можно, – сказал папа. – Заодно и потолкуем.

– Ну, тогда я пошёл. Вилы вот надо домой отнесть после вчерашнего, – Витькин Колька снова потрепал Капу по голове и ласково прохрипел. – С куста не ешь, волко́м станешь.

– А ты разве ела? – забеспокоился папа. – Это же волчьи ягоды! Ядовитые!

– Да не, – успокоил папу Витькин Колька, – не успела она. Я как раз в кусте спал, ну и спугнул на всякий случай. Ладно, пойду…

Лысый подобрал вилы и ушёл в кусты, ломая ветки голыми пятками. Папа печально посмотрел на свои кеды и пробормотал:

– Эх, ушло босоногое детство!.. Ну да ладно, раз карасей нет, сматываем удочки.

Смотав удочки, они пошли домой. Но перед тем, как совсем уйти, Капа оглянулась и увидела, что посреди речки Караськи, некогда знаменитой своими карасями, по колено в воде стоит маленький поросёнок. Почувствовав, что на него смотрят, поросёнок вынул из воды розовый пятачок и громко хрюкнул.

У Капы тоже что-то хрюкнуло в душе. От радости. Ведь завтра её ждал целый день новых приключений в замечательной деревне под названием Карасёнки.

Или всё-таки – Поросёнки?…

Жорик никогда не ругал маму и папу. Зато мама с папой ругали его часто. Они ругали его за нечищеные зубы, немытые руки, следы на ковре, разбитый стакан, усы на фотографиях, перевёрнутое варенье, форточку, спички и всякое такое.