Александр Штейнберг - Загадка доктора Барнса. Альберт Барнс

В доме у Стайн Барнс познакомился с художниками, увидел полотна, которые создавались буквально на его глазах, он жадно слушал, старался понять, о чем говорят и спорят эти бородатые молодые люди и ярко одетые женщины. Барнс покупал понравившиеся работы, он полагался только на свой вкус, никого не спрашивая и никому не поручая эту миссию. Так начиналась его, ставшая впоследствии уникальной, коллекция картин.

Париж 20-х годов прошлого столетия был похож на сплошную выставку человеческого тщеславия – настоящую vanity fair, где каждый стремился продемонстрировать свои умения, успехи, таланты, превратить недостатки в достоинства. Париж звал, манил, шокировал, восхищал. Гертруда Стайн проповедовала свободную любовь, звала женщин к бунту против условностей. Ее брат, с которым у них находилось все меньше общих тем для разговоров, предавался жизненным удовольствиям, среди которых было немало весьма сомнительных.

Подобный образ жизни требовал все больше и больше денег. Особых источников дохода у Лео не было. Вот тогда-то и возникла у него мысль продать богатому американцу имеющиеся у него полотна. Барнс согласился купить коллекцию Лео – туда входили работы Пикассо, которого Лео боготворил, Матисса, Ренуара, Делакруа, Домье. Впоследствии их общие друзья говорили, что Барнс приобрел работы за бесценок, нажился на них и обманул доверчивого Лео. Но как можно полагаться на людскую молву, да еще в столь деликатном деле? Тем не менее оба были довольны сделкой – каждый получил то, что он хотел.

К этому времени Барнс стал счастливым обладателем ста работ Ренуара, двадцати пяти – Пикассо, тринадцати – Сезанна. «Это мои дети, самое ценное, что есть у меня», – писал Барнс из Парижа в Америку своей жене Лауре. Он стремился не увеличивать, а обогащать свою коллекцию, тщательно и скрупулезно выбирая новые и новые работы. Количество их все увеличивалось, и Барнс задумывался над тем, чтобы построить для «своих детей» достойный дом.

К концу 1922 года Барнс и его жена Лаура купили неподалеку от Филадельфии, в Мерион, лесной участок земли площадью 12 акров, который был предназначен для здания художественной галереи и довольно большого парка. Доктор Барнс еще не очень четко представлял себе, каким будет его музей, у него были иные планы. Он не хотел создавать обычную галерею, где в тихих пыльных залах развешаны картины – его планы были куда масштабнее.

Он планировал основать некое образовательное учреждение, в котором бы опытные преподаватели знакомили молодых людей с основами истории искусств, открывали перед ними мир живописи.

Поэтому он и назвал свое будущее создание скромно, но весьма значительно – Barnes Foundation. Сюда, мечтал он, в этот храм Искусства будут приезжать тонкие знатоки и знаменитые художники, молодежь будет учиться понимать прекрасное, постигать основы живописи. Тут все должно было быть величественно и красиво – начиная с архитектуры нового дома, включая интерьеры, мебель, декоративные элементы – все будет подчинено высшей идее: прекрасному Искусству.

Барнс долго выбирал архитектора, который мог бы воплотить возникшие у него идеи. Таким человеком оказался архитектор Пол Филип Крет, профессор University of Pennsylvania, это была весьма достойная кандидатура.

Начался долгий период работы над проектом. Барнс уделял пристальное внимание каждой детали, для него не существовало мелочей. После долгих дебатов они с Полем Кретом пришли к однозначному решению: архитектура здания должна быть выдержана в классическом стиле, никаких новомодных штучек – все должно быть строго и величественно.

По окончании работы с архитектором Альберт Барнс отправился в Париж с целью пополнения фондов коллекции, он еще не знал, что именно эта поездка принесет великолепные результаты, станет одним из самых ярких эпизодов в его жизни.

Существует расхожее мнение, что коллекционер подобен охотнику. Обоим нужен зоркий глаз, интуиция, знание своего предмета. Всеми этими качествами обладал доктор Альберт Барнс.

Барнс уже не был тем новичком, который впервые пришел в мастерские художников, он твердо знал, что ему нужно. Проштудировав несколько книг по истории искусств, теории живописи, он мог говорить со знатоками на их языке. По приезде в Париж ему повезло – он познакомился с антикваром, греком по национальности, у которого было множество интересных экспонатов. Барнс приобрел сорок произведений из бронзы, а также барельефы и статуи греческих богов.

Встретился он и со своим давним знакомым по прежним европейским поездкам – артдилером по имени Пол Гийом. Прекрасно воспитанный молодой человек, всегда доброжелательный и готовый помочь, Пол стал доверенным лицом Барнса. Доктор знал, что с Полом всегда можно посоветоваться, что тот не подведет. Кроме того, Пол был одним из первых знатоков искусства, открывшим парижской публике красоту и своеобразие африканской деревянной скульптуры. У Пола была большая коллекция, у него Барнс приобрел свои лучшие экспонаты.

Пол познакомил Барнса со многими парижскими художниками, а среди них с молодым, никому не известным скульптором, Жаком Липшицем. Сам скульптор, вспоминая о своей первой встрече с Барнсом, говорил, что началась она весьма неудачно.

Когда Барнс и Пол пришли в мастерскую Жака, тот был настолько холоден с пришедшими, что Пол даже не представил Барнса. Беседа явно не клеилась. Нужно отметить, что и внешность Барнса не располагала к откровенным дружеским разговорам.

Почти двухметрового роста, крепкого телосложения, Барнс был почти квадратным. Черты его лица были простыми и грубыми. Небольшие, глубоко посаженные серо-голубые глаза, казалось, пронизывали собеседника насквозь. Манеры у доктора были столь же простыми как и его внешность. Он был немногословен, изъяснялся короткими рублеными фразами.

Жак показал всего лишь несколько незначительных работ.

– Это все, что у вас есть? – спросил Барнс.

– Нет, – ответил Жак, – у меня намного больше работ, но они находятся в другой мастерской. Если хотите, можем туда пойти.

Путь в мастерскую мужчины проделали молча. Положение Жака на тот момент было отчаянным – он задолжал хозяину за четыре месяца, тот не хотел брать оплату скульптурами и грозился выгнать Липшица из мастерской и крохотной комнатки, где он жил вместе с женой.

Настроение у всех троих резко изменилось, когда они пришли в мастерскую скульптора и Липшиц показал несколько работ. Барнс спросил цену одной из них. Липшиц назвал, и Барнс, не торгуясь, написал названные цифры на бумаге. То же самое произошло и со второй, и с третьей скульптурой. Жак не верил своему счастью. Он уже жалел, что продешевил, – ведь Барнс так легко соглашался. Жак начал поднимать цену, Барнс не возражал. Он отобрал восемь работ, среди них бронзу и камень.