Монахиня Евфимия - «Возвращение чудотворной» и другие рассказы

Отец Андрей служил священником уже почти четверть века. Он пришел в Церковь в тот переломный 1988 год, когда казалось, будто вернулись времена князя Владимира Святого, тысячу лет тому назад крестившего Русь. Тогда многие люди, отродясь не слышавшие ни о Боге, ни о вере, вдруг с изумлением узнали, что рядом с ними существует целый мир, о существовании которого они даже не подозревали – мир Православия. И, что таить, многие из нас в те годы впервые ступили на пресловутую дорогу к храму просто из желания поглядеть – каков он, этот загадочный мир? Именно так и произошло с врачом Андреем С-вым, ныне – иереем Андреем. Впервые придя в церковь из любопытства, он остался в Церкви навсегда.

Надо сказать, что в тогда в провинциальных храмах было еще не так много молодежи. Поэтому в Христорождественском соборе, куда повадился ходить Андрей, его появление не прошло незамеченным. Вдобавок настоятель, отец Максим, сразу узнал в юном прихожанине врача из того самого терапевтического отделения, где он два раза в год, а в последнее время и чаще, лечил свою стенокардию. Кто из пациентов не любил интеллигентного, участливого молодого доктора, лишь год назад окончившего мединститут и еще не успевшего озлобиться и заменить служение больным на обслуживание оных? Но отец Максим не зря слыл человеком дальновидным. И орлиным оком умудренного житейским и духовным опытом протоиерея он прозревал за шумихой юбилейных торжеств по случаю 1000-летия Крещения Руси открытие новых приходов, возвращение когда-то отнятых храмов и постройку новых… иначе говоря, то обилие жатвы при малочисленности делателей, о котором некогда говорил Своим ученикам Спаситель (Мф. 9, 37)… Неудивительно, что приложил все усилия, дабы убедить врача Андрея Ивановича С-ва стать из врача телесного – врачом духовным. То есть священником.

Отец Максим добился своего. Спустя три года после прихода Андрея в Христорождественский собор тамошний хор пропел ему аксиос. Возможно, его рукоположили бы и раньше. Если бы не проблема выбора спутницы жизни, которая встает перед многими будущими батюшками. Ведь не зря говорится: жениться – раз, а после плакаться – век… Увы, скромность Андрея сыграла с ним дурную шутку: за два с лишним года пребывания в Церкви он так и не успел приглядеть себе невесту среди молоденьких прихожанок. Но в то же время наотрез отказывался от монашеского пострига и заманчивой перспективы отправиться возрождать недавно открытый в двух днях езды от города мужской монастырь, а впоследствии – и возглавить его. Оставался еще целибат… Однако отец Максим при одном упоминании о нем презрительно фыркал и ехидно шипел: «целибат – цель на баб» [29]… В итоге старому протоиерею пришлось не только воцерковлять, но еще и женить свое по-интеллигентски робкое и нерешительное духовное чадо. После долгих поисков на соседних приходах он нашел Андрею невесту: набожную, хозяйственную девицу, которая просто горела желанием выйти замуж за будущего батюшку.

А затем сам обвенчал их. Потом Андрея рукоположили: сперва во диакона, а через три месяца – во иерея. И оставили служить в городе, в кладбищенском Ильинском храме, где как раз в это время освободилось место второго священника.

Вскоре прихожане полюбили отца Андрея так же, как когда-то пациенты. Тем более, что, надев вместо белого халата черную рясу и сменив больницу на «духовную врачебницу» – Церковь, в душе он оставался все тем же добрым, участливым доктором Андреем С-вым. Цветы тянутся к солнцу, а люди – друг к другу. Вот и к отцу Андрею за советом, за беседой, да и просто за добрым словом, потянулись, пошли, повалили прихожане, а особенно – прихожанки Ильинского храма: от старушек до юных девушек. А со временем по всему городу прошла молва об обходительном, участливом батюшке… мог ли он знать, какой бедой все это кончится для него? Однако именно так и случилось.

Сперва отца Андрея вдруг возненавидел настоятель Ильинской церкви, отец Петр. Не проходило и дня, чтобы он чем-нибудь не обидел молодого священника. Он изводил его выговорами и оскорблениями. Причем делал это не с глазу на глаз, а прилюдно. Казалось, ему доставляло особое удовольствие распекать своего младшего собрата по сану именно при свидетелях. Конечно, отец Андрей хорошо знал – его настоятель слывет человеком «нравным». И ему не раз доводилось утешать прихожанок, которые плакались на суровость, а подчас даже грубость отца Петра. Но одно дело – слышать о чьих-то грубых выходках. И совсем другое – терпеть их самому… Разумеется, он помнил заповедь Спасителя: «любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих и гонящих вас…» (Мф. 5, 44). Вдобавок знал многочисленные примеры из патериков и житий святых, когда подобное поведение смягчало сердца даже самых жестоких людей. Но, чем больше добра он старался делать отцу Петру, тем сильнее ярился настоятель. И отец Андрей никак не мог понять – почему?

А потом в епархиальное управление поступил донос на него. После чего – еще и еще один… Затем матушка начала устраивать ему скандалы, обвиняя в том, что он будто бы тайно изменяет ей с молодыми прихожанками, да только шила в мешке не утаишь, люди-то все примечают и потом ей рассказывают… Отцу Андрею приходилось оправдываться и объясняться перед супругой и перед епископом, и ломать голову над тем, кому и зачем вздумалось клеветать на него. Как же тяжело было ему тогда! Каким одиноким и беспомощным он чувствовал себя в ту пору! Тем более, что именно в это время внезапно умер его духовный отец, старый мудрый протоиерей Максим. И теперь некому было поддержать и утешить несчастного и осиротевшего отца Андрея… Разумеется, он молился Господу о помощи и укреплении. Но его молитвы отчего-то оставались неуслышанными. Так что ему не раз казалось – Бог оставил его.

И у него просто не было, не оставалось иного выхода…

Отец Андрей мотнул седеющей головой, словно силясь отогнать от себя горькие воспоминания. Пожалуй, ему все-таки пора возвращаться в город. Сейчас он подойдет к дверям монастырского храма, помолится и поедет домой. Ведь там, как говорится, и стены греют. Только эта поговорка сложена не про его дом… Потому что все двадцать пять лет, что он прожил со своей матушкой Ольгой, между ними не было ни любви, ни согласия. Впрочем, разве их соединила любовь? Ему перед рукоположением требовалось жениться. А ей хотелось непременно стать женой батюшки. Стерпится – слюбится – убеждал его отец Максим перед венчанием. Да, со временем они с матушкой и впрямь притерпелись друг к другу. Но все же так и не смогли друг друга полюбить. А что может быть горше и постылее жизни без любви? Почему-то отцу Андрею пришли на ум читанные где-то строки: «…горше смерть лишь мало» [30]. Увы, это было правдой…