Алексей Мусатов - Счастье

— Хозяйка! Никодим на подводе приехал, в ворота ломится — овес требует… Что делать прикажешь?

Пашка выскочила во двор. Ворота трещали.

— Пашка! — сипел на улице Никодим. — Честью прошу, дай овес увезти. Не позволю транжирить!

Василиса хватала Пашку за руки:

— Ну, скажи им завтра в колхозе, по глупости пообещала, по глупости. Мешок-два отдай — и хватит… Ведь это Филечкино все… Филечкино…

— Папаша, — насмешливо крикнула Пашка, — довольно совестно вам: сами же нам со Славкой долю выделили, а теперь — отнимать!

— Нет вашей доли, заработать надо. Пусти, Пашка! — выходил из себя Никодим, все сильнее нажимая на ворота.

Пашка всем телом подперла воротину и закричала:

— Честью прошу, не ломитесь. Я вас ушибить могу ненароком или вилами пырнуть. Чече, беги в колхоз! Зови всех!

— Лечу, хозяйка! — обрадовался Петрушка. — Сейчас такой талибом устрою — разлюли малина. — И, выскочив на улицу, он заорал: — Караул! Грабят!

Напор на ворота ослабел. Еще через минуту от двора отъехала пустая подвода. Пашка устало прислонилась к воротам.

Утром колхозные подводы увезли овес в поле, на сев.

В этот же день из стада не вернулась корова — она любила побаловать по чужим огуменникам.

Пашка пошла искать корову. Не доходя до крякуновской усадьбы, она заметила Василису с дочерьми. Длинными хворостинами они старались загнать Пашкину корову в свой двор. Корова хитрила. Хлюпая тяжелым выменем, она бежала прямо ко двору, потом неожиданно сворачивала в сторону от ворот.

Василиса выходила из себя, кричала на дочерей. Те вновь начинали окружать корову. Пашка от души расхохоталась — все равно не загнать. Вдруг она заметила рессорную тележку. Пашка вздрогнула и подалась вперед: рядом с Никодимом сидел Славка.

Заметив корову, Никодим спрыгнул на землю, выдрал из изгороди кол и бросился помогать женщинам.

— Эх вы, бабья рота! С коровой не управятся! Говорил я утром — на хлеб приманивать надо.

Побегав немного за коровой, Никодим вскоре выдохся и в сердцах заорал на Славку:

— Чего расселся… индюк? Помогай!

Славка поднял хворостину и присоединился к матери и сестрам.

Вчетвером Крякуновы загнали корову на свой двор.

В этот вечер, покачивая на коленях Ромку, Паша сидела на ступеньках крыльца и невольно прислушивалась к голосам на улице. Вот ей почудилось, что за углом избы раздался голос Славки. Паша быстро вошла в сени, плотно закрыла за собой дверь и заперла ее на засов.

«Нет… Не пущу! Опять играться со мной будет! Опять в батрачку меня превратит, в дурочку».

Потом уложила сына в люльку, подошла к простенку, сняла фотографию Славки и, глотая слезы, порвала ее на мелкие куски.

— Вот и все, Ромочка! Будем теперь вдвоем с тобой… Проживем, сынок, непременно проживем.