Сергей Минутин - Скульптор и Скульптура

Последнее предложение Ивану Ивановичу понравилось, и учитывая торжественность момента, а особенно то, что писал он сам для себя, никому не служа, кроме…, он никак не мог вспомнить, где был и что делал, он чокнулся с головкой графини и опрокинул стопочку. Коньяк согрел душу. Иван Иванович в который раз удивился творческому дару людей. Просто жидкость золотистого, коричневого цвета, а что творит. А за всем стоит человек, соединивший дуб с виноградом, а главное устранивший время, что такое для коньяка 30, 40, 100, 200 лет — пустяк. Отсюда и Муза. А водка для тех, кто понимает. Стакан — и всем друг, ещё стакан — и готов всё крушить. Тут мера важна. Водка для народа, как и Александр Сергеевич Пушкин — всё.

Иван Иванович снова углубился в размышления. Звякнул Ванька Встанька. В этом звоне Ивану послышалось: «Монах…Монах».

«…итак, что происходит? Возврат к началу, начало конца или конец начала… Мысли путались…» Иван Иванович, уже не чокаясь, опрокинул ещё стопочку и сразу вспомнил «туристов», которые много веков назад бродили по пустыне, постигая науку, как из «песка» получать всё, и продолжил: «… и не лень было 40 лет «пыль глотать», зашли бы в наше Министерство финансов, где буквально из воздуха получают всё, что угодно. Бродить по пустыне, значит суетиться, а сидеть в Минфине, значит пребывать в нирване, размышлять. Вот в чём разница. Всем народам размышлять. Нет, пожалуй, рано. Пусть ещё побродят. У денег всего лишь один недостаток, они перекрывают путь эволюции, то есть буквально свободе. Но возможна ли свобода при тех мыслях, которые идут в головы земным народам. Деньги, по крайней мере, служат для них символом. Они хоть знают, чему кланяться. Символу пороков…». Какая красивая мысль. Коньяк опять заполнил стопочку. Голова графини заняла подобающее ей место над юбкой. Графин приобрёл образ элегантной женщины. Большой бант на груди, в скрещенных на животе руках роза, длинная шея, тонкий нос и волосы, убранные в высокую причёску. Накатили новые мысли: «Коньяк — он мой, мужчина. Графиня — она моя, женщина. А каково сочетание… Деньги. Пустить эту военизированную планету в распыл. Обострить все пороки, пусть изыдут через злобные судороги. Не будет денег, не будет нынешних проблем. А каковы будут новые? До того, как стать символом, деньги были всего лишь средством. Общество было другое. Но оно всё было другое. Деньги породили новое общество, но это общество ещё не монолит, чтобы эволюционировать к чему–то новому. Пусть деньги захватят все народы. Власть. Могущество. Пусть все привяжутся к этому чуждому плоду и к тому, что он им дал, к его тотальному рабству. Наследникам денег достаточно будет одного просвещения, и тогда им наступит конец, ибо образованные уйдут дальше. И тогда произойдёт не смена дураков–наследников, а смена миропредставления, мироощущения. Смена общества.

В стране опыта произошло неординарное событие. Скульптор видел, что все жители страны опыта, пережив застой, диктатуру и проживая в «перестройке», сильно хотят возвратиться обратно в диктатуру. Бывает же такое. Живут всё в тех же домах, на той же земле и всё время по–разному, и хотят то туда, то обратно…

— Странные люди, — думал он. И эта его мысль эхом катилась по стране опыта: «Странные люди, странные люди…».

Как раз в это время в небесной канцелярии бился головой об облако недавно прибывший из страны опыта человек.

Его любили на небе, а он всё равно бился головой об облако. Поэтому Скульптор решил отправить его сначала на остров, а затем видно будет.

Краткая история жителя страны опыта выглядит так:

Неизвестный, поступивший с Земли, был зачислен в штат небесной канцелярии на должность чиновника миграционной службы. Он кое–что делал для общего блага всего человечества. Но его воспоминания о прожитой на Земле жизни, о больших деньгах, крутых машинах и красивых женщинах не давали ему на небе покоя.

Надо заметить, что в небесную канцелярию этот неизвестный попал в качестве исследуемого для проведения опыта по возможному перевоспитанию атеиста в верующего в другой, отличной от земной среды, раз уж наставить его на путь истинный на Земле было не под силу ни церкви, ни государству.

Сдуру два эти учреждения задались вопросом, что первично «дух» или «материя», хотя для Бога приоритетов нет. Но местные его слуги, ставя этот многотрудный вопрос, решали совсем другой: «Кто главнее?»

Опыт затягивался, неизвестный рвался на Землю, совершенно изматывая своим нытьём небесных коллег. Его коллегами на небе были в основном земляне из среды честных тружеников–творцов, с ярко выраженными талантами.

Замечу, что труд чиновника на небе отличается от работы чиновника на Земле примерно так же как Рай от Ада. На Земле крупный чиновник вынужден иногда ходить на работу, вести приём, брать взятки за свои «судьбоносные» решения, постоянно боятся быть пойманным до поры, пока не станет «вором в законе». Мелкий вынужден отсиживать на стуле рабочие часы, чтобы получать мизерную «зря — плату». Такое положение и тех и других приводит просто к бредовым ситуациям, при которых Пушкин А. С. — мелкий чиновник или Балакирев М. А. — мелкий чиновник, Ю. Лермонтов, Фёдор Достоевский — всё «мелочь», а местный царь над ними вождь, а сколько всякого разного ещё и перед царём — царит.

Это на Земле, на небо бесталанные чиновники не попадают. Зато с талантом путь открыт всем на любые небесные должности. Причём, чем выше талант, тем выше и должность. На своих местах небесные чиновники продолжают развивать свои таланты и оказывать покровительство и поддержку светлым душам на Земле.

У неизвестного тоже был кое — какой талант, но на Земле он про него быстро забыл и занялся обиранием граждан и дошёл до крайней низости, приложив руку к обиранию детей и стариков. Его постоянные послания к земному народу так и заканчивались: «Всё детям».

Где — то внутри он сопротивлялся, но против земной социальной защиты не попрёшь, он и не упирался, как впрочем в своё время и Понтий Пилат. Поэтому Неизвестному «свезло», как булгаковскому Шарику, он стал объектом небесного опыта. Его желание дать кусок земли каждой семье в стране опыта после рождения третьего ребёнка сильно позабавило Пуделя. В своей книге записей земного юмора он сделал пометку: «Чтобы было где закопать первых двух…».

Но оказалось, что если на Земле у тебя не было никакого желания творить, даже развивая данные тебе Богом возможности, то и на Небе тебе ничем помочь невозможно. Это было полезное знание для «Шарикова», приобретённое в результате опыта, хотя и не радующее.

Да и Неизвестный к тому времени так надоел, что его решено было отправить обратно на Землю, но не как чиновника, а наоборот, как «вечного» виноватого.