Сергей Минутин - Скульптор и Скульптура

Но вернёмся к Первомаю. В далёкой стране об этом празднике давно забыли, ну «побузили» и хватит.

Волны эмигрантов из страны опыта праздник этот тоже не вспоминали, ибо получив гарантированный молочный ручей с кисельными берегами, довольно быстро жирели и растворялись в среде жителей этой далёкой страны.

Другое дело страна опыта. Дурака на чиновничью должность ведь надо ещё вырастить. А вот к выращиванию дураков — чиновников Господь не имеет ни малейшего отношения. Он экспериментирует по факту, по наличию так сказать. Да и то до поры, а если чувствует, что не справляется, то всё, хана всем тем, кто не спрятался — Садом и Гоморра, Всемирный Потоп или самое дружеское — Ледниковый период и Конец Света.

Литературные классики предупреждали дураков неоднократно. Посланцы Бога Салтыков — Щедрин, Гоголь, Пушкин, Лев Толстой и др. и мягко, и не очень пытались вразумить общество, открыть ему глаза на проводимый в их стране опыт и заставить их задуматься над тем, что всё надо начинать с детей. Увы, положение дел, при котором с одной стороны «дороги и дураки», а с другой «голь на выдумку хитра» устраивало всех. Но где суть Божьего опыта? Конечно, не в том, чтобы вот так просто, задав ритм двум разным странам, наблюдать, как они живут.

Суть, конечно, по моему усмотрению, должна была проявиться в одном единственном слове «Забота». Разве не интересно, кто будет более заботиться о народе: умный или глупый?

Он потому и умный, что раз допустив ошибку и выведя народ на баррикады, сделал всё, чтобы народ об этом «празднике» забыл раз и навсегда.

Глупый, он потому и глупый, что его дорога усеяна граблями.

Об умных мне мало известно, так несколько слов: «гуд — бай», «хеллоу», «о, кей».

О дураках, наоборот, достаточно много, ибо видимые границы «между» в стране опыта знают все. Самая видимая граница — это дверь с табличкой «Начальник». А невидимых просто не пересчитать. Хотя всё не так плохо, так как с самого детства дети начинают учить заклинание от дурости: «Сам дурак». Что–то я сильно отвлёкся, но Родина накладывает свой неизгладимый след.

В стране опыта была совершенно определённая часть общества, для которой Первомай был сравним с Пасхой, Рождеством и даже Масленицей. Это часть общества называлась социальными работниками. Историю своего возникновения эта социальная армия знала плохо. Но из того, что ей было известно, выходило так, что чем больше бедных, тем богаче делитель, то есть этот самый социальный работник. Как–то так незаметно получилось, что все чиновники в стране опыта стали именно социальными работниками, и такое понятие, как «социальная услуга» без приставки «себе» отказывались понимать, собственно, поэтому и дураки. «Социальные услуги» себе — это была их работа, а хобби — это получение максимальных льгот при переходе от работы к «заслуженной старости».

Жизнь чиновника в стране опыта целиком уходила на получение льгот. Это был пароль для дураков: есть льготы — свой, нет — чужой.

Другая часть истории о социальных работниках была более интересна для островных жителей. Они кое–что откопали на острове, что натолкнуло их на мысль о кармических узлах и кармических связях. А отрыли они в застойный, скучный период буквально атрибуты насилия над собой. Особенно у всех вызвал восторг хлыст с ручкой из кости, инкрустированной бриллиантами. Отрыв его, все как один почувствовали, как этим хлыстом какой–то далёкий правитель хлыстал себя, именно себя, чтобы избежать в будущем бития со стороны других. Шотландец даже рассмотрел на хлысте кровь и прилипший кусочек мяса.

Видимо, правитель очень понятно и доступно утверждал свои мысли, делая их понятными для других. Это был правильный социальный работник. Это уже потом потомки того, кто хлыст потерял, заполнили в стране опыта вокзалы, помойки и грязные улицы.

Хотя народ страны опыта смутно помнил и понимал происходящее с ним, выражал всю свою жизнь одной фразой: «Хорошо никогда не жили, нечего и начинать». Можно лишь заметить, что видимо первоначальная мысль правильного социального работника вела не туда, куда должна была вести. А возможно, что и не было мысли, был остаток какого–то смутного чувства, застрявшего в душе и ставшего её памятью. Эта память сыграла с правильным социальным работником злую шутку. Он решил, что хлыст не для напоминания себе, а для бития себя. Но с другой стороны, он хоть сам страдал на виду у всех, но и всем было не так обидно. Работая руками, этот правильный социальный работник совсем не думал о голове, почему хлыст и потеряли.

Кое–где, иногда, опять же народ в стране опыта, которому просто дано было сохранять и охранять в себе всю память человечества, многозначительно произносил: «Кнут и пряник», но народ помнил, а социальный работник в стране опыта давно об этом забыл. И вся эта сволочь в итоге ничего уже не могла делать ни руками, потеряв хлыст, ни головой.

Любой труд головой, которым ей предписывал заняться сам СКУЛЬПТОР, вызывал у неё ужас и воспринимался как покушение на основы…. Ибо если трудишься головой, значит свободен и независим, а как тогда прикажете жить социальному работнику, если на его глазах буквально исчезает бедность? Скульптор иногда устраивал им «ХА–РА–КИ-РИ», сгоняя их на разные прорывы и стройки в стране опыта, но и там, построив…БАМ…, они изо всех сил пытались прирасти льготами к этому … БАМу.

Если же степень разложения социальных работников доходила до крайних пределов, и заставить созидать что–либо их было невозможно, тогда применялся реанимационный приём — всех сгоняли на тракт. А разложение наступало всякий раз, как исчезали те, кого надо было «защищать» Погонял в стране опыта в среде социальных работников было полно, ибо бедность надо шевелить, чтобы она о себе заявляла. Если её не шевелить, она становится юродивой, и ей всё становится по «барабану» по случаю приобретения счастья. Какие же льготы счастливым? У них и так всё есть. Поэтому погонял в социальной сфере культивировали. И делал это самый главный социальный работник. А на тракте нет стульев, лавок. Сидеть можно только на корточках, ходить гуськом, держа руки за головой. Неудобно, конечно, зато на выходе всё понятно — жертва. Раз жертва, надо защищать. И по мере уменьшения жертв их защита всё увеличивается вместе с ростом благосостояния защитников — социальных работников.

Итак, был праздник Первомай. Правительство страны опыта собралось на природе под стенами с зубцами. Было раннее утро. Часть правительства, чтобы не привыкать к хорошему, сидела на корточках по кругу, курила, иногда посматривая на красную стену с многочисленными памятными досками. Эта была та часть правительства, которая отвечала за социальное развитие страны.