Сергей Минутин - Скульптор и Скульптура

— Войну, — раздумчиво произнёс Бонд, — всё больше проникаясь в суть беседы.

— Точно, — радостно от того, что его понял Бонд, — произнёс Иван Иванович и продолжил. — Замысел бюджета был каков? Голод, холод или гости — достал заначку — раздал, все согрелись, наелись и гостей приняли. А что наступило с изобилием? Держатель бюджета в лихую годину начал думать, дать горсть зерна голодному или покуражиться над ним, власть свою показать. Но голодный хочет жить, он не понимает, что такое бюджет, он понимает, что такое зерно. Для него это жизнь. А для делителя и хранителя — это власть. Те, кто своим трудом этот бюджет создаёт, ему совершенно не интересны. Он считает, что народу до хрена, всех не прокормишь. Бог даст, доживут до следующего урожая. Не даст — не доживут. Хотя история знает очень трогательные примеры заботы о народе.

В России, например, один очень известный политик защитил всех пьяниц, тунеядцев, которых хотели уволить со своих предприятий директора. Он просто сказал: «Вы своих уволите, а у меня их вся Россия, и куда их?». Эта эпоха и этот политик довольно интересный опыт на Земле — народный бюджет, сформированный народным хозяйством. Он рухнул, правда без пыли и шума, чего нельзя сказать о других видах бюджета. По мере его увеличения увеличивается и охрана. Так появляется войско, армия, блок — это второй отряд бюджетников после хранителя–держателя и его челяди. Впрочем, со временем произошло их сращивание в родственные кланы. Карауля бюджет, они приобретают навыки насилия, власти и все сопутствующие им пороки.

Рассказывают сказки о том, что возникшие излишки освободили народы от непосильного труда. В результате у народа появилось свободное время, и он занялся разными ремёслами и искусством. Это полный бред. Сегодня масса балбесов, которым заткнули рот поп — корном и чипсами, чтобы не переводить на них доброкачественную еду. У этих балбесов масса свободного времени и никакого желания творить.

А тогда, во времена, когда бюджета не было, рисовали на скалах и так хорошо, что и через тысячи лет не проходит удивление от увиденного. Человек мыслит. Это его главная отличительная особенность. Наши службы ищут интеллект у зверюшек не ради праздного интереса, а исключительно с целью выявления скрытой опасности. Ибо мы, люди, привыкли жить во вражде друг другу, и того же ожидаем, например, от крыс, мышей или дельфинов. Вдруг они тоже думают, и до чего они могут додуматься?

Так вот, как только появились защитники бюджета, в бюджете сразу стали образовываться дыры. Ели они много, а работали мало.

Хранители бюджета решили направить этих защитников на завоевание других бюджетов. И легионы бюджетников стали рыскать по миру, увеличивая свои бюджеты трофеями или теряя их. В любом случае, повылазили недовольные, но имеющие право на бюджет: нищие, лентяи, тунеядцы и прочие, справедливо полагающие, что между ними, хранителями и защитниками, особой разницы нет, а значит надо делиться. Господь сделал так, что защитников и лентяев в мире примерно одинаково, процентов по пятнадцать, всего тридцать.

Разницы между ними никакой. Первые — войско, хорошо живут и иногда рискуют головой, вторые живут плохо, но и ничем не рискуют. Но и те, и другие ничего не делают. На остальные семьдесят процентов где–то по двадцать приходится на детей и стариков. Остаётся совсем мало тех, кто думает и творит, то есть хоть как — то пытается оправдать человечество перед их начальником — Богом. Ведь он нам в раю всё дал. Он дал бюджет, вечный, неисчерпаемый. Твори, созидай. Раз не поняли, работайте, создавайте свой бюджет, раз бюджет Бога вас не устраивает. Но цель всё та же. Есть бюджет — твори, нет — работай. Но народ земной видит только твёрдое, жидкое, материальное.

И вот опять ватаги бюджетников стоят на бранном поле друг против друга, готовые разбазаривать бюджеты своих народов. Это ещё полбеды, когда ватаги разных народов мутузят друг друга. Хуже, когда количество лентяев и защитников превышает критическую массу в одной стране. Тут начинается делёж через гражданскую, «домашнюю» войну. Тут зарождается длительная обида. Страшный порок.

— Знакомо, — вставил Джеймс своё веское слово.

— Бонд, ты думаешь, мне интересен бюджет и бюджетники? — произнёс Иван Иванович и продолжил, не дожидаясь ответа, — Вовсе нет. Я был бюджетником и в лике защитника, и в лике лентяя, и даже хранителя, ничего интересного.

Что мне действительно интересно, так это народное хозяйство. Как, где и когда люди — творцы так расслабились, что их так облапошили и продолжают обирать. Ведь в качестве наполнения бюджета Бог предложил только свой божеский ресурс — землю, недра, но кто — то, забрав его, забирает и всё остальное, саму способность мыслить. Для чего?

— Это деньги, — к чему–то произнёс Бонд.

На острове Иван совсем забыл, что такое время. Устал — прилёг, отдохнул — встал. В стране опыта его замучили вопросом: «Который час?», «Сколько времени?». Иван решил, что в его отсутствие произошёл какой–то сдвиг в мозгах у всего народа на его Родине, стране опыта и появился новый культ — культ времени.

Монах был более осведомлён по этой части. Просто он жил дольше. Поэтому, провожая Ивана в отпуск, он его напутствовал о возможных подвохах. Например, услышав фразу «Время — деньги», произнёсший её меньше всего думает о времени, и так во всём.

В этом хаосе и пренебрежение временем проявляются, как на ладони, все его земляки. Поэтому к ускорениям и перестройкам надо относиться спокойно. Так как ничего общего с течением времени они не имеют. И вообще такого течения нет. Есть волны в бесконечном пространстве. И волны эти несут вас и выносят кого куда.

Валерке, супер — посреднику на Земле, поступило предложение возглавить фирму киллеров. Он давно мечтал организовать кооператив «Смертная казнь», и вот, наконец, как и любая мечта, мечта Валерки осуществилась. Фирма называлась СМЕНа. Секретный Валеркин друг не был оригинален. От него требовали совсем другого. Он кое–что помнил о подобной организации, называемой СМЕРШ, и просто букву «Ш» поменял на «Н», а для прояснения ситуации добавил маленькую «а».

События развивались как обычно, не отклоняясь от общепринятого земного алгоритма. Кухня, водка, сигаретный дым. Картину не портил даже кот Васька. Хоть он прыгал на гостя и пытался его оцарапать. Шерсть на загривке у него стояла дыбом, зелёные глаза светились здоровым недобром. Была весна. Поэтому поведению кота особого внимания не придали. Секретный гость, конечно, знал, в чём дело. Эти «подлые» кошки чуют, понимаешь, нечистую силу, но говорил он о другом.