Эйвин Болстад - Без маски

Мусебергет задумчиво сморщил нос. Вдруг это место — золотое дно, в котором всегда будет появляться сельдь, а они свяжут себя договором?

Двое других сидели слегка разочарованные, но всё еще возбужденные.

— Договор только на этот год, — тихо произнес Единорог.

Три богача нерешительно переглянулись. Они смотрели в окно, и их била нервная дрожь.

— Потом там сельди не будет, — сказал вдруг Единорог уверенно. — Эта масса сельди — божья причуда, и я тут ни при чем. Ежели там потом будет сельдь — отдаю обратно свою долю улова. Но теперь время не терпит. Не хотите?.. Что ж, найду других рыбаков, поумнее вас. Они-то, небось, поймут, что добрый нюх на сельдь полезнее пасторской помощи и что лучше добыть тихо-мирно малую долю улова, чем перегрызть друг другу глотки из-за большой. Счастливо оставаться! И радуйтесь, что на тот год у вас останутся чистые сухие сети и вам не придется тратить время, чтобы их чинить. Тут, — Единорог обвел комнату глазами, — тепло и сухо; сидите себе на мели и не суйтесь в море. Так-то оно безопаснее…

— Погоди! — закричал Мусебергет. Ни на кого не глядя, он стал писать договор и от волнения то и дело ставил кляксы на бумаги. Кристафер и Ульрик читали из-за его плеча и то одобрительно, то укоризненно покачивали головами. С тяжелым вздохом Мусебергет поставил точку.

— Вот! — зарычал он и швырнул бумагу Единорогу.

Тот, прочитав по складам написанное, поставил внизу свою подпись. Затем другие сделали то же самое. Бумага исчезла в кожаном бумажнике, который Единорог всегда носил за пазухой. Спрятав ее, он ободряюще кивнул своим компаньонам. И лишь тогда Кристафер разворчался; он знал, что Единорог не изменит своему слову, и потому мог позволить себе небольшую резкость.

— Черт побери все эти новомодные выдумки, бумаги и всю эту писанину, — сказал он недовольно. — Словно мы все отъявленные мошенники и не доверяем друг другу.

Единорог усмехнулся.

— Через час надо выходить в море, — сказал он.

Небольшая флотилия шхун и лодок отошла от берега и на всех парусах понеслась к северу. В проливах между островами тянуло сквозняком, точно в доме с открытыми окнами. Ветер надувал паруса, но рыбаки всё-таки сидели на веслах и гребли так, что пот катился с них градом. Казалось, надежда на большую оплату удесятерила их силы.

— Быстрее! — кричал Единорог, с беспокойством поглядывая на запад.

Остальные заметили его волнение. И тут Кристафер, Ульрик и Мусебергет стали кричать наперебой.

— Быстрее! — вопили они, и парни в лодках изо всех сил налегали на вёсла.

Флотилия приближалась к группе маленьких островков. Ветер всё крепчал и всё быстрее гнал суда вперед. Теперь они попали в самую гущу островков, где ни один разумный рыбак не вздумал бы ставить сети. Море здесь было совсем спокойно. Прилив шел на убыль. Через час течение переменится и ни одна лодка не сможет войти в пролив. Но что из того? Самый широкий пролив находился как раз перед ними. Если разразится шторм, это будет спасением. Впрочем, что им здесь делать вообще? На лбу Мусебергета залегли глубокие складки. Темные тучи собрались над их головами. Неужто этот чертов бандит на сей раз оказался нечестным? Резкий порыв ветра налетел на паруса сверху, хотя на воде не появилось и легкой ряби. Рыбаки быстро убирали паруса. Одна лодка перевернулась, и ее втащили на борт Ульриковой шхуны. Непогода уже бушевала над ними. Но где же сельдь? Мусебергет потряс кулаком перед самым носом Единорога. Кристафер и Ульрик поспешили на помощь своему компаньону. Они чуть было не набросились на Единорога, но их остановил крик, донесшийся с первой лодки. Затем послышались еще крики. И вот на всех судах рыбаки стали так плясать и притопывать, что один юнец даже свалился за борт.

Шхуна, на которой находились компаньоны, подошла ближе. Глаза Мусебергета стали круглыми, будто два шара. Позже люди рассказывали, что он даже перекрестился, но это, скорее всего, выдумка. Можно откреститься от нечистой силы, но ежели ты сам хуже чёрта, то тут уж и крест не поможет.

В проливе кишмя кишела сельдь. А кругом — ни кита, ни чайки, ну, ни одной приметы! И как это рыбаки проглядели такое богатство?

В открытом море уже бушевал шторм, но на размышления не было времени. Нужно было укрыться от него как можно скорее. Лодки устремились к проливу. У устья течение было бурным, словно в реке, и нужно было проскочить, не разбившись о прибрежные камни. Зато в самом проливе море было совсем спокойно. Суда продвигались прямо по живой сельди. Но вскоре с задних лодок сообщили, что сельдь заметно убывает. Неужели это был только небольшой косяк? Тузы, нахмурив брови, обернулись к Единорогу.

Ах, эта проклятая бумага с их подписями!

— Вперед! — рявкнул Единорог, и парни снова принялись грести так, что кровь показалась на их ладонях.

Единорог направил флотилию через пролив прямо к Йормвикену. Тут уж три богатея решительно двинулись к нему, собираясь вышвырнуть за борт. Намерение это было написано на их лицах. Они не идиоты, чтобы их можно было так дурачить. Они знают, что здесь, в Йормвикене, не найти и одной отбившейся от стаи селедки. Их одурачили! Черт бы побрал этого Единорога! В воду его! Но Единорог только молча указал рукой вперед. И при виде открывшейся картины три богача машинально разжали кулаки и разинули рты. Более удивительного зрелища им никогда не приходилось видеть, да и вряд ли когда-нибудь еще придется. В самом узком месте залива, между скалами, покачивалась на воде маленькая флотилия. Операцией руководили две первые лодки. В одной из них находился Тьодолф с сыном, мальчиком лет десяти, а в другой — первенец Тьодолфа со своим младшим братом. Поодаль на плоту стояли две стройные худощавые девушки. Нижние юбки их были подобраны у колен наподобие шаровар, а светлые волосы развевались на ветру, словно у амазонок в пылу битвы. Вдали, на берегу, на сложенных ящиках для рыбы стоял еще один отпрыск семейства Тьодолфа. Но что это? Они едва поверили своим глазам! Тут же находилась и сама Мария, без юбки, в красных домотканых панталонах с широкими белыми оборками у колен, напоминавшими пасторский воротник.

«Она всё еще хороша!» — подумал Кристафер, сентиментально вздохнув, и вспомнил о том времени, когда эта женщина могла бы стать его женой, предложи он ей пойти с ним в церковь, после того как получил отказ на менее возвышенное предложение.

Шхуна быстро приблизилась к этой необычайной флотилии. Все обитатели Йормвикена хлестали по морю тяжелыми березовыми ветками, загоняя сельдь в залив. У Тьодолфа, его старшего сына и Марии в руках были чуть ли не целые деревья. Они хлестали, вопили, улюлюкали и производили дьявольский шум. Море пенилось от этих ударов. Тьодолф вопил уже не своим голосом. Из горла его вырывался какой-то хриплый пронзительный вой. И вой этот пронизывал до мозга костей. Семейство Тьодолфа трудилось не поднимая головы. Единорог, зная, как долго им пришлось пробыть в воде, покачал головой.