Сергей Мец - Эпиграфы к эпилогу

Когда речь была закончена, на экранах мониторов, развешанных по всем стенам каждого этажа, одновременно появилась серая надпись, вслед за чем раздались оглушительные аплодисменты, извлекаемые миллионами пар ладоней. Вот тут-то сооружение не выдержало, и провалилось сквозь землю так быстро, что никто из собравшихся внутри не успел даже вскрикнуть от ужаса. Последним промелькнул сине-серый в тонкую коричневую полоску, которого держали за руки и за ноги серые здоровяки.

Как только воронка затянулась и пыль улеглась, раздалась соловьиная трель, заиграла солнечными бликами враз позеленевшая листва деревьев и откуда ни возьмись появились разодетые во все возможные цвета люди. И никто больше никогда не вспоминал о том веке серости, который как-то вдруг, словно по чьей-то доброй воле, закончился.

***

Потрепанная штормами, груженная оборудованием, так необходимым этому оторванному от цивилизации городку, но по-прежнему послушная приказам капитана, баржа тяжело входила в бухту. Команда валилась с ног от усталости, и только ожидание скорого отдыха, да предельная важность выполняемой миссии придавали морякам сил.

Город тоже не спал, все ждали прибытия баржи, под завязку загруженной свирелями. Да-да, свирелями – именно их с таким нетерпением ждали почти все горожане. И только несколько десятков из них, забаррикадировавшихся в городской ратуше, с ужасом ждали приближающейся развязки противостояния с жителями.

Печально это говорить, но сказка, известная каждому ребенку, вдруг стала для жителей города обыденностью. Все начиналось как в известной истории про крысолова, а вот обернулось, к ужасу горожан, страшными событиями. Точно не скажет никто, что послужило тому причиной, но по городу ходили упорные слухи, что перед самой смертью крысиный вожак укусил мэра.

Глава города вскоре приобрел нехорошую привычку – слегка и вроде бы невзначай царапать своих приближенных. Где-то через месяц у всей городской администрации появились первые крысиные признаки – начали вытягиваться челюсти, расти и покрываться шерстью уши, уменьшаться руки и ноги.

Жители не сразу увидели эти изменения, потому что вдруг был строго ограничен вход в ратушу, но действия власти все больше и больше раздражали горожан. Первым делом мэр распорядился вырубить все деревья в округе, потом издал указ о закрытии школ, музеев и больниц, и, наконец, что переполнило чашу терпения горожан, приказал закрыть порт.

Поначалу жители недоумевали, читая указы городского головы, несколько раз старейшины ходили на прием к мэру, но их не пустили даже на порог. И вот жители решили устроить митинг на центральной площади. Когда тут собралось практически все население города и первый из старейшин взобрался на трибуну, из окон ратуши понеслись звуки пошлейшей музыки, да такой громкости, что даже рядом стоявшие люди не слышали друг друга. Народ долго возмущался, выкрикивал проклятия, но горожане уважали закон и в конце концов разошлись по домам.

Однажды кто-то из ночных сторожей, дежуривших, по заведенному издавна порядку, на площади перед ратушей, заметил в одном из окон знакомый силуэт. Это был мэр, но его профиль неузнаваемо изменился. Страшно перепугавшись, сторож побежал домой, рассказал об увиденном жене и уже на следующий день слух мгновенно распространился по городу. Тут-то все и поняли почему были вырублены деревья и закрыты школы с больницами.

Выход был один – обзавестись свирелями, чтобы увести поганых крыс к бухте и утопить. Как это сделать не знал никто, но выход был найден. Письмо, привязанное к лапке почтового голубя отправилось в путь, к ближайшему кораблю в море. Как только сизарь взмыл в воздух, все жители отчетливо увидели, что сталось с чиновниками. С ужасом наблюдали горожане за тем, как к окнам ратуши прильнули хищные серые морды и как когти на лапах огромных крыс, бывших некогда уважаемыми людьми, в бессильной злобе скребут оконное стекло…

И вот долгожданная баржа вошла в городскую бухту.

ГЛАВА V

Мечта

Утром ее не стало. После ночи мучений, всхлипываний и криков во сне, после двух перемен намокших простыней и наволочек, она ушла навсегда.

А ведь еще накануне, как и весь последний год, я любовался ею и не мог насладиться ощущением какой-то необыкновенной наполненности. Она казалась совершенной, в ней воплотилось все, что я только мог себе представить прекрасного. Она радовала и изумляла, восхищала и веселила, и я пугался при мысли о том, что могу ее потерять.

И вот наступило то утро, когда ее не стало.

Теперь я живу один. Снова все так, как было прежде, до ее появления – общаюсь с людьми, работаю ради денег, люблю жену, детей, друзей, машину, боюсь почти всех собак, многих кошек и прочую живность. Совсем не боюсь людей, считаю это своей ошибкой, но не перестаю их не бояться; смотрю по вечерам фильмы, спорю с тещей, пытаясь отговорить ее от плохих сериалов (не помогает пока) … В общем, все так, как и было когда-то, до ее появления, но это я, кажется, уже говорил.

***

Резкий звонок порвал тишину в комнате и заставил испуганно вздрогнуть. «Кто бы это мог быть!» – подумал я и пошел открывать дверь. На пороге стоял мальчик лет двенадцати. На нем была вылинявшая, но выстиранная и тщательно выглаженная рубаха, и отутюженные брюки. Ноги были обуты в слегка потрепанные, но такие же аккуратные и чистые, как и вся прочая одежда, туфли. Он молча посмотрел на меня и, не сказав ни слова, прошел в комнату. Оторопевший, я последовал за ним, забыв закрыть входную дверь.

Мальчик сел в кресло у компьютера, и вновь взглянул на меня. И снова я как-то растерялся, не зная, что же делать дальше. Вдруг мои губы сами произнесли: «Чаю не хочешь?» Мальчик кивнул утвердительно, не отрывая от меня глаз. Я как-то неловко повернулся, чуть не сбив на пол чашку со стола, и отправился на кухню.

Все время пока закипал чайник, я, доставая чашки и насыпая печенье с конфетами в неглубокую вазу, прислушивался, не происходит ли что-нибудь в комнате. Но оттуда не доносилось ни звука. «А не примерещилось мне все это?» – подумалось грешным делом, и я тихонько заглянул в комнату. Мальчик сидел на месте, неподвижный и сосредоточенный. Я вернулся к приготовлению чая. «Вот странно-то! Как это я так растерялся. – Крутились мысли в голове. – Да и кто это мог бы быть? Соседских мальчишек я наперечет всех знаю. Посторонний… Но в подъезде домофон, да и почему ко мне! Может быть, ему помощь нужна, а он немой, сказать не может. Вон как он мрачен. Нет, глупости, он бы написал или знак подал. Надо спросить. Ладно, сначала чаем напою, потом узнаю».

Чайник давно вскипел, а я все стоял, погруженный в свои мысли о нежданном и странном визитере, пока звук закрывающейся входной двери не вывел меня из оцепенения. Я подбежал к двери, открыл ее и выглянул на лестничную площадку. Там никого не было. И комната опустела, мальчик исчез. Еще больше растерявшись, я огляделся, и тут мой взгляд упал на светящийся монитор, где крупно мерцало: «Спасибо».