Сергей Мец - Эпиграфы к эпилогу

***

Творчество умерло в тот момент, когда появились деньги. Правда, произошло это, конечно же, не враз – это сказано так, для красного словца, а на самом деле, все происходило долго. Первая монетка, вторая, тридцатая – шаг за шагом, век за веком творчество медленно и мучительно умирало, пытаясь хоть как-то остаться полезным для человека. Подаренное тому в качестве компенсации за тяжелый труд по добыванию хлеба насущного, творчество старалось приспособиться даже к тем, кто делал монеты, а потом и бумажные деньги, но там было плохо – пахло как-то неприятно.

Когда появилось искусство, перед творчеством, казалось, открылись новые перспективы. Но искусство так быстро поделилось, да еще и на столь великое множество видов и подвидов, что творчество просто не поспевало за этими изменениями, а когда ему удавалось все же догнать какой-то из них, оказывалось, что и там пахнет так же, как у деньгоделателей. Да еще и украшательства эти донимали, которыми искусство безудержно пользовалось. Громадные залы с миллионами свечей, золото, тяжелые портьеры и особенно бесконечные мраморные лестницы, которые доставляли наибольшие неудобства, ибо поспевать за быстроногим и легким на подъем искусством было просто не по силам.

Ведь как было изначально задумано, ну, в смысле, после того, как был вынесен вечный приговор – работа целый день, с утра до ночи, а уж потом вышивание, рукоделие всяческое, инструмент смастерить, сесть, порадовать хорошей песней домашних. Раз в неделю собирались, танцы, музыка и прочие забавы. Про того, кто лучше всех владел инструментом, да про сладкоголосых певцов молва растекалась по всей округе. Приезжали с соседних мест, зазывали поиграть на свадьбах или не танцах, но ответ был один – нет, завтра ж с утра работать. А теперь что – все, кому не лень, бренчат, а чистота ушла. Нет больше той, исконной чистоты.

Все! Решено – пора помирать для всех этих непутевых. Выбрало творчество место поприличней, да потише, откинулось навзничь, крылья сложило и приготовилось покинуть сей мир в поисках других, более привлекательных. Но вдруг прежде тихое место, выбранное для мига прощания, стало наполняться прекрасными лицами. Они почти не разговаривали, просто тихо садились в кружок, внимательно смотрели и слушали, ожидая творческих напутствий.

Вот же удивительно как обернулось – стоило только остановиться, осмотреться, чтобы выбрать подходящее место – и нисколько не важно для какой цели – как тут же все стало ясным и понятным. А то все беготня, суета, мишура. Все поспеть, поспеть… Спроси куда, никто не знает.

***

Ветер рвал стройные ряды низкорослых кустарников, растянувшихся до горизонта. По всему огромному полю носились обрывки ваты, сухие стебли, то ударяясь о землю, то взмывая высоко в воздух. Такого ужаса местные старожилы еще не переживали, да и предки им о таком не рассказывали. А ветер все усиливался, срывая крыши с их ветхих домиков, покрытых соломой и поднимая столбы пыли, пока все видимое пространство не заволокла сплошная грязно-желтая пелена. Вот уже и реки не стало видно.

Это буйство стихии началось как-то внезапно. Солнце стояло уже высоко, воцарилось привычное марево, от которого люди, работавшие в поле спасались повязками вокруг головы и соломенными шляпами. Широкая глубоководная река так же мерно несла свои воды в океан, и по ее берегам то тут, то там виднелись стайки детей, плескавшихся в освежающих водах. Все как обычно, и тут налетел ураган. Работники, испугавшись, бросили свои мешки для сбора урожая и побежали с поля, на ходу выкрикивая имена своих детей. А те застыли в ужасе и наблюдали как вскипают волны на поверхности такой спокойной всегда реки, пока родительские голоса не вывели их из оцепенения.

В домах находиться было опасно, и все жители деревни собрались в перелеске, где ветер не так бушевал, сдерживаемый стволами и кронами деревьев. Собравшись в круг, они пытались понять, что же такое происходит, почему вдруг природа так разбушевалась. Так они просидели достаточно долго, как вдруг ветер внезапно стих. Пыль медленно оседала, вот уже появились и очертания домов, многие их которых лишились своих соломенных шапок, а по дворам валялся разметанный стихией нехитрый крестьянский скарб. И только одна хижина оставалась нетронутой, словно стихия обходила его стороной. Жители деревни сразу вспомнили вчерашний вечер и поняли все.

Минувшей ночью, как обычно, в деревенском трактире выступал местный музыкант. В конце вечера, когда все уже подустали от танцев и выпивки, он сказал, мол, сегодня в полночь у него назначена встреча, которая изменит всю его жизнь. Собравшиеся посмеялись, приняв слова музыканта за шутку, и начали потихоньку расходиться по домам. И вот оказалось, что это была совсем не шутка.

Люди все поняли – встреча произошла, но она изменила не только жизнь их соседа, но и всей деревни. Теперь, пришли они к выводу после недолгого обсуждения, оставаться тут совсем небезопасно, надо срочно собирать скарб и подаваться восвояси. Не успели они придти к этому заключению, как на пороге своего уцелевшего дома появился тот самый музыкант, огляделся, потом достал из-за спины гитару и взял тихий аккорд. Природа тут же отозвалась – ветер короткой волной пробежался по верхам кустарников. Музыкант усмехнулся и собирался было взять еще один аккорд, как услышал из пролеска: «Оооох!» Это испуганные жители одновременно выдохнули, ужаснувшись произошедшему, и медленно попятились под взглядом музыканта, наседая друг на друга. Но тот жестом призвал их остановиться, и произнес негромко: «Не бойтесь, я ухожу от вас, у меня теперь другая дорога. Прощайте!».

***

Ах, какой стол накрыт! Видели вы когда-нибудь подобную картину – собрались два товарища выпить, поговорить, да не просто купили выпивку подешевле и пару банок «братской могилы», а подошли к делу как подобает. Тема-то важная, можно сказать важнейшая – искусство. А как вы думаете, ради чего такое великолепие на столе!

Крупно нарезанные и щедро посоленные помидоры с огурцами, тщательно вымытая зелень нескольких видов, буженина соседствует на тарелке с тонкими «листьями» сырокопченой колбаски и что там еще… Да, конечно маслины, непременно с косточкой, сыр (лучше всего подойдет чанах), немного сёмужки и конечно же лаваш, предварительно отправленный в духовку минут на пять. Вот из морозилки появляется запотевшая бутылка водки, тягуче разливается по граненым, играющим на свету стопкам, выпивается под короткий первый тост, с чувством заедается сыром с зеленью, завернутым в часть листа лаваша, растерзанного по всем тысячелетним правилам, и начинается неторопливый разговор под шкворчание и умопомрачительный запах, доносящийся от духовки, где запекается изрядный кусок ягненка, нашпигованный чесночными зубчиками.