Александра Чумакова - Точка возврата

Я крепко обнял Мафусаила, по моим щекам катились самые настоящие слезы живого

человека. Выходит, все это время я был не один в своем горе, где–то была душа, которая

печалилась обо мне и боролась. Был тот, кто готов был пожертвовать собой ради меня,

принять самую страшную кару.

– Ты – самый настоящий Ангел! Спасибо тебе! И ЕМУ спасибо! Я понял ЕГО замысел:

одна заблудшая душа должна спасти другую.

Глава 8

– И еще, мой мальчик, я забыл тебе сказать одну очень важную вещь. Меня мучил

вопрос: почему суицид так страшно наказуем, ведь самоубийца распоряжается

собственной жизнью, и я решился его задать тому самому, юному ангелу, что так боролся

за меня. Я хочу показать тебе то же, что мне показал он. Ведь ты искал смерть. Смотри,

Дима!

Я услышал гул машин, мы оказались на проспекте, который как муравейник кишел

людьми. Они не смотрели перед собой, каждый был в своем мире, у большинства в ушах

были наушники. Их объединяло одно – скорость.

– Видишь, все они куда–то спешат, похожие на лошадей с шорами на глазах, каждый занят

своими проблемами, и если послушать их мысли, почти все они считают себя

несчастными и клянут судьбу, но речь не о них. Давай свернем в этот двор.

Мы вошли в обычный двор, здесь было намного тише. Мафусаил указал на здание из

серого кирпича – нам туда. В помещении располагался хоспис – последнее пристанище

для обреченных. Я увидел людей, которым оставалось совсем чуть–чуть, но все они

верили в чудо. До смерти был шаг, но сложно было даже представить другое место, где бы

так же ценили ЖИЗНЬ. До последнего вдоха каждый молил:

– Господи, спаси!

Мы на войне, молодой солдат, на вид совсем ребенок бежит в атаку на верную смерть, на

его груди нательный крестик, а на устах мольба:

– Господи, помилуй!

Вокруг вода, я вижу, как гигантская волна надвигается на людей, среди них паника, в

глазах ужас и десятки голосов сливаются в одно единое:

– Боже, только не это!

На постели лежит худенькая, сгорбленная старушка, она целует икону и говорит

– Спасибо, Господи, за этот день! Подари мне еще хотя бы один!

Мне открылась величайшая и такая простая истина!

– Мафусаил, я знаю, что ты хочешь мне сказать! Самая главная ценность – сама жизнь!

Это дар, которым нельзя пренебрегать, за него нужно бороться до последнего вдоха, до

последнего стука сердца – это открытие будто окрылило меня и предало уверенности – Я

буду сражаться за право жить!

Мой ангел улыбнулся:

– Я в тебе не ошибся. Теперь, когда ты вернешься на землю, уже не совершишь страшных

ошибок и будешь готов к счастью.

– Я действительно буду жить? Мне до сих пор не верится, что я снова стану человеком.

Что же меня ждет? Ведь пока я – полный ноль.

– Если ты сумеешь исправить все свои грехи, жизнь приготовит тебе много сюрпризов, но

на то они сюрпризы, чтобы о них молчать. Позволь лишь дать тебе несколько советов?

– Что–то вроде заповедей?

– Можешь считать и так.

– Я буду благодарен тебе за наставления и обещаю их не забыть!

То, что завещал мне Мафусаил стало для меня фундаментом, основой основ:

– Умей держать удар. Помнишь, в детстве у тебя была игрушка–неваляшка? Ты ее бил,

гнул к земле, а она сопротивлялась. Бери с нее пример. Настоящий успех приходит лишь к

тому, кто продолжает упорствовать, когда остальные уже опустили руки.

– Не завидуй. Ты не знаешь, что стоит за чужим успехом, и какую цену за него придется

заплатить.

– Собирай и сохраняй в душе мгновения счастья и радости. Из них складывается главное

богатство.

– Не причиняй людям боли. Помни, Бог всегда на стороне страдающих.

– Делай добро. Ценны поступки, остальное – пустая болтовня.

– Не будь безразличным. Если тебе плевать на мир, мир это переживет, но сработает

эффект бумеранга – миру будет плевать на тебя.

– Береги любовь. Она – главное в жизни. В беде человек может зацепиться только за нее,

как утопающий за соломинку. Ничто так не спасет: ни богатство, ни медали, ни звания.

– Никогда не забывай, что жизнь – путь на небеса, где ты будешь держать ответ за все.

– Передай эти заветы своим детям, научи их любить и ценить величайший дар – жизнь и

быть творцами, а не разрушителями.

Вот и вся наука.

А потом мы долго молчали, каждый думал о чем–то своем. Я сохранял в памяти каждое

слово и верил, что однажды мне это пригодится. Мафусаил говорил очевидное, но мы так

редко пользуемся этими простыми истинами. Но было кое–что, что меня тревожило и я

первым решился нарушить тишину. Теперь я говорил не просто с Ангелом – Хранителем,

а с самым близким существом, знающим меня не одно столетие:

– Знаешь, когда я был на балу в теле Зорина, надо мною постоянно было темное облако,

сначала я думал, что мне это мерещится, но когда моя душа покинула тело, меня стало

манить в этот черный сгусток, тянуть, как магнитом. Какая–то сила меня удержала, и я

очнулся. Что за видение это было?

Мафусаил был напуган, но говорил сдержанно, старался не передать мне свое волнение:

– Похоже, что силы тьмы не готовы отдать твою душу. Ты был в их власти много

столетий, творил угодные им дела, не пускал в себя свет, и вдруг попытался вырваться.

Теперь нам надо быть очень осторожными. Пока я рядом, они не посмеют помешать тебе,

но как только ты останешься один, станешь легкой добычей. Мне сложно представить, что

могут предпринять слуги дьявола, но просто так они от тебя не отступятся. Слишком ты

для них дорог.

– И что же мне делать, если я столкнусь с ними?

Мафусаил ответил незамедлительно, я услышал именно то, о чем уже и сам догадывался:

– Против них испокон веков только одно оружие – свет! Не позволь им овладеть тобой,

думай о том, что тебе по–настоящему дорого. Слушай свое сердце, оно никогда не врет. Не

будем медлить. Теперь время особенно дорого. Приготовься к последнему путешествию.

Здесь тебе все будет просто и знакомо, нас ждет 1968 год, не такое отдаленное прошлое.

Я отправлялся в свое прошлое с тревогой. Больше всего на свете я боялся выпустить из

вида Мафусаила. Чутье подсказывало мне, что тьма подступает и совладать с ней будет

очень сложно.

– Мафусаил, пожалуйста, не отпускай меня, не отдавай ИМ.

Ангел ничего не ответил, лишь крепче сжал мою руку. Этот молчаливый жест выразил

больше, чем любые слова. Я верил, он не отступится от меня.

Мы очутились в обычной двухкомнатной хрущевке, в такой же, что была у нас с

бабушкой. В прихожей стояла вешалка и трюмо, почти весь зал заняла стенка, покрытая

лаком, уверен, хозяева ею гордились, ведь в то время, по рассказам бабушки, такую было