Александр Секацкий - Миссия пролетариата

Принято считать, что преодоление отчуждения является важнейшей задачей пролетариата в деле собственного освобождения. Иногда Маркса можно понять так, что отчужденный труд есть проклятие того общества, которое на таком труде основано, и критика капитализма, частной собственности хотя и насчитывает длинный список обвинений, все же главный пункт Маркс сформулировал недвусмысленно: отчуждение человека от его сущностных сил.

Что же, такого рода отделение по-своему представлено на каждом уровне человеческой истории и деятельности. В экономике это отделение производителя от средств производства, в политике это, например, отделение неграждан от участия в делах полиса, в чувственном отношении отчуждение пролетариата есть депривация высших, собственно человеческих чувств, всего того, что составляло предмет эпимелеи, исторически наиболее надежного способа обустройства человека в полноте его сущностных сил. Наконец, в сфере самосознания отчуждение отделяет человека от его сущностно необходимого достоинства, лишает его высокой мерки: такая депривация производит маленького человека, которому можно буржуазно сочувствовать, как это делали русские интеллигенты XIX века, руководствуясь инструкциями Белинского, а можно бороться с ним, как с уродством, что и делает пролетариат, осознавая свою миссию и приступая к ее выполнению.

Отчуждение, подобно обвалу или эрозии, обрушивает необходимую мерность бытия, низводя миллионы людей к первоначальному латинскому значению слова «пролетариат», к совокупности граждан, чья обязанность перед обществом сводится в основном к деторождению. Таким образом, бытие пролетариата предстает как некая промежуточная, невостребованная, отложенная жизнь – и отчуждение является тому причиной, кратчайшим ответом на вопрос «почему?». Стало быть, общество, опирающееся на отчуждение в качестве своего регулирующего принципа, несправедливо и ущербно в своей сути независимо от его политического оформления (декора).

Коль скоро все это так, вопрос о сущности и природе самого отчуждения встает в полный рост. Главным этот вопрос был для молодого Маркса, Маркса-гегельянца, затем пристального читателя Фейербаха, но и в «Капитале» проблема отчуждения проходит красной нитью. И в современном материалистическом понимании истории проблема отчуждения идет под номером один, причем как в теоретической, так и в практической плоскости, в диалектике освобождения как избавления и присвоения. Более всего разработанным является дискурс отчужденного труда – он же, впрочем, оказывается и самым запутанным. Маркс периода написания «Капитала» стремился к тому, чтобы основополагающая человеческая причинность опиралась на экономические корни, но, разумеется, в самом широком смысле, в смысле производства действительной жизни, поскольку в этом производстве производится и «экономика», которая впоследствии и перехватывает зону ближайшего причинения.

Что ж, попробуем обрисовать схему отчуждения труда в итоговой синкретической версии. В итоговой – не значит самой радикальной, скорее, опирающейся на «капитальные» наработки. Итак, наемный рабочий есть производитель, отделенный от необходимых средств производства, например, это разорившийся, не выдержавший конкуренции ремесленник. Той деятельности, от которой он теперь отделен, принадлежал некий собственный смысл – теперь его деятельность имманентно определяется как абстрактный труд, в котором конкретные технологические операции (да и предметы труда) входят случайным, привходящим образом. Усмотреть в таком труде что-нибудь «нерастворенное» можно лишь в качестве рудимента: например, остаточную добросовестность, озабоченность мастера добротностью, вообще предметностью изделия. Теперь все значимые моменты труда принадлежат не рабочему, а капиталу, для которого производство потребительной стоимости изначально факультативно – для капитала сопротивление, оказываемое производителям фальсификации, фабрикации, есть показатель недостаточно чистой, недостаточно инструментальной рабочей силы. А труд, смысл которого тебе не принадлежит, есть труд отчужденный. Но тут присутствует и еще один важный аспект, которому Маркс уделяет значительно больше внимания, – «угасание труда в продукте» – так это ключевое событие определено в «Капитале». Что же означает угасание труда в продукте и чем оно грозит?

Труд как процессуальность, притом важнейшая процессуальность человеческой жизни, обеспечивающая повседневную загрузку смысла, содержит в себе дискретные элементы – преимущественно результаты, являющиеся в условиях товарного производства товарами. В неотчужденном труде доминируют смыслы и дискретные элементы смысла; в труде, подвергающемся отчуждению, они суть нечто иное, а именно стоимости. Будучи «чем-то иным», стоимость, однако, наследует смысл смысла, поскольку занимает его место и пользуется тем же статусом, которым сам смысл обладает. В итоге совершается подмена, ибо отчужденный в форме товара продукт, будучи всего лишь смыслозаменителем, не обеспечивает духовных оснований возобновления труда. Стоимость количественно компенсируется другой стоимостью, всеобщим эквивалентом, и вместо продолжающегося, длящегося смысла труд поддерживается теперь суровой необходимостью – необходимостью возобновления компенсаций.

Все это так, но возникает искушение (особенно в «критике критической критики», если присоединиться к иронии Маркса) рассматривать всякую объективность вообще как форму несовершенства и ущерба, ущерба человеческой сущности, той самой «деятельно-исторической сущности человека». Труд как всего лишь совокупность принудительных усилий для порождения нового товара, всего лишь очередного товара, не причастен к истине по определению. Имеется в виду определение истины, данное Гегелем в «Феноменологии духа»: истина есть результат вместе с процессом. Марксизм всегда поддерживал эту формулировку, ибо она соответствует духу материалистического понимания истории. Истина же товарного производства – отчужденный труд, угасающий в товаре-результате.

Итак, отчужденный труд лишен истины, ибо она вслед за смыслом похищена овеществленной товарной массой. Овеществленный труд выжимает всю персональность субъекта из живого труда, овеществленное получает безусловный приоритет над процессуальным, лишившееся собственных ритмов, подчиненное графикам и расписаниям (одним словом, мертвое) торжествует над живым. Вот, стало быть, роковая перестановка, приводящая к тому, что субъектное замирает (угасает) в объектном. И если это так, то путь к преодолению отчуждения напрашивается сам собой: необходимо избавиться от товарного фетишизма, от приоритета объективации над субъектом. Но это значит избавиться и от фетиша эффективности труда, пересмотреть роль производительности. Освобожденный труд должен вернуть себе собственные смыслы и внутренние мотивации, что же касается изделий-вещей, то им придется указать на куда более скромное место. В этом ли состоит миссия пролетариата?