Александр Секацкий - Миссия пролетариата

Однако как некоторая стихия, лишенная формы для себя, но сущая в себе и для другого, как стихия, которой предстоит напитать высохшую губку авангарда, шизофрения в высшей степени значима.

Делез и Гваттари характеризуют данную стихию как «разносторонне направленные шизопотоки, как тело без органов, случайно соединяемое с блуждающими органами без тела» [99]. Описание в принципе вполне справедливое, да и подобный образ уже был в философии – у досократиков, Ксенофана и Эмпедокла. Вспомним блуждающие тела с бестолково торчащими конечностями и отдельные «конечности», дрейфующие в произвольном направлении, знаменитую крутоногонерасчленнору кость. Прошло немало времени, пока распыленные частицы осели в правильном порядке, образовав узоры хороших форм.

Шизосреда предстает как распыленность схожего типа; мы видим, например, великолепные математические способности, пристегнутые к тотальной неадаптированности, к неумению купить себе продукты в магазине, видим безграничную верность, замкнувшуюся на идее фикс, видим, как умная голова дураку досталась… и еще великое множество странных, нелепых сочетаний «мерами загорающихся, мерами угасающих», как говорил Гераклит.

Стратегия спасения в этой среде раздваивается. С одной стороны, речь идет о преображении мира, о построении такого общества, которое могло бы вместить, социализировать максимальное число несчастных – инакомыслящих, инакочувствующих, не вписывающихся в стандарты субъекта. С другой – осуществляется собственное преображение, аппроприация фрагментов расщепленного опыта, как раз тех, которых не хватает для полноты обновленного праксиса. В этом смысле шизопотоки не просто инновационны и не просто «поучительны» – они образуют драгоценный банк данных, «банк семян», позволяющий избавиться от засохших, выродившихся, одеревеневших побегов, и, естественно, освежить восприятие, и в некотором роде попытаться разогреть остывающую Вселенную.

Большая экзистенциальная дуга вновь актуализуется, электризуется, чтобы произвести чрезвычайно важную работу, некий производственный переворот, революцию в производстве человеческого в человеке, включающую подсоединение ко всем периодам прежней активности Большой Дуги, обращение к значимым революционным архетипам, всякий раз знаменующим «год активного Солнца», маркирующий историческую передачу эстафеты. Подключение к шизопотокам по своему смыслу и по задаче оказывается наиболее близким к первой вспышке, то есть ближайшим образом сопоставимо не с диалектикой господина и раба, а с диалектикой (ситуацией) Первичного Текста.

Эту первичную сцену разумности можно описать следующим образом. Носители расщепленного сознания, «шизоантропы», продуцируют некое бессмысленное поведение. Ибо они суть отпавшие от природы безумцы, живые частицы, вернувшиеся в Океанос крутоногонерасчленнорукости; их путь – это путь к гибели и исчезновению, но их бытие для другого представляет собой первичный экзистенциальный ресурс. Вспомним старт социогенеза: исступленные танцы шамана, его речевые экстазы (предшествующие «статической речи»), пророчества без содержания и смысла, но с присутствием будущего – таковы исходные тексты, с которыми можно и нужно что-то делать, например осмыслять их, некоторым образом их проживать. Из такого рода рецепции когда-то складывался разум homo sapiens, возникали первичные символические порядки. Разве были бы они возможны без шизоантропов, исчезающих в воронке бытия для другого и вновь возрождающихся сегодня?

Шизосреда сегодняшнего дня предоставляет не меньше возможностей для заимствования и одновременно ставит великую задачу аппроприации. На языке современной пролетарской теории следует опять же говорить о двуединой задаче командированного авангарда. Во-первых, это, конечно же, «оптимизация условий» для лиц с психическими отклонениями, что совпадает с основополагающим вектором гуманизации вообще, то есть с расширением доступа в munda humana новых существ. Во-вторых, задача оснащения обновляемой экзистенции съемными психомодулями, задача, для решения которой отлично подходит, например, киберпанк, приступивший к расширению практики в этом направлении. В самом деле, идеология киберпанка предусматривает обживание инсталлируемых технических модулей, дополняющих и реформирующих архаическую органику: устройства, приставки, насадки и прочие девайсы вживляются в органическую среду, модернизируя тело ветхого Адама в соответствии с заветом Иисуса: обретете новое тело. Теперь же речь идет о том, чтобы опробовать психомодули, дрейфующие в шизопотоках или преграждающие им путь.

Выполнение подобной задачи предполагает широкий диапазон рецептивности, а также наличие пустот в экзистенциальном проекте и его онтическом каркасе, то есть атрибуты, изначально присущие пролетариату, свойственные ему по определению. Новые нестяжательские племена такой рецептивностью обладают, в чем есть не только плюсы, но, конечно же, и минусы. Среди минусов – неразборчивость, доходящая порой до тотального самоосквернения. Но плюсы перевешивают, особенно в исторической перспективе. Дело опять же в том (и это принцип Ноева ковчега), что никогда не известно заранее, что же именно пригодится в человеческом самоосуществлении. Скажем, многие шизотенденции и даже параноидальные устремления, кажущиеся сегодня абсолютно «контрпродуктивными», уже завтра могут сослужить неоценимую службу в деле противостояния стагнации, могут стать единственным топливом для разогрева остывающей Вселенной. Они потенциально способны повысить и такой существенный параметр, как пролетарская стойкость, умение справляться с трудностями.

Впрочем, коллективная экзистенция пролетариата имеет и более общие параметры, сохраняющиеся при всех ревизиях и модификациях. Сами по себе эти параметры хорошо известны, но следует тем не менее проанализировать их онтологический статус.

Для начала обратимся к этимологии: латинское слово «proletariat» [100]означало совокупность граждан, а в дальнейшем просто людей, единственная обязанность которых состояла просто в деторождении – в том смысле, что с них больше нечего взять. Они могут обеспечивать лишь расширенное производство самих себя, причем производство до востребования, до той поры, пока «произведенное» удастся вовлечь в массовый хозяйственный оборот (что происходит лишь при капитализме).

Таким образом, пролетариат как совокупность деторождающих и есть сама природа в степени максимизации своего присутствия в человеческом мире. По смыслу латинский пролетариат есть то же, что греческий фюзис, плодородная сила, несводимая к окультуренным сортам, не задерживающаяся в осуществленности и признанности. В сущность природы входит ее понимание как чего-то естественного и даже бросового, того, что можно эксплуатировать, не задумываясь о последствиях. Эта же черта обнаруживается и у пролетариата, более того, идентифицировать пролетариат как угнетенный и одновременно революционный класс можно лишь тогда, когда брошенность, предоставленность самому себе явлены воочию.