Геннадий Дубовой - Рыцари Новороссии. Хроники корреспондента легендарного Моторолы

Где она сейчас и жива ли, не знаю. Отчётливее всего мне запомнилась встреча с нею на третий день после боя 3 июня в Семёновке, когда, собственно, и началась полномасштабная война на Юго-Востоке – с применением авиации, бронетехники, систем залпового огня. Оля из блиндажа на передовой позиции в час затишья прибежала на базу Моторолы подзарядить телефон от генератора. И – лицом к лицу – у входа в бункер налетела на нашего боевого батюшку Виктора. Не выспавшегося и зело не в благостном настроении. Этот «танец» надо было видеть, он вправо, и она туда же, она влево – и он тоже; она в одну сторону повернёт голову – он, зеркально, в другую; она порывается что-то сказать и сжимает губы, он вдохнёт поглубже, дабы пастырское слово молвить и, пожав плечами, силясь не прыснуть от смеха, молчит. Долго стояли, словно дети, играющие в «кто кого пересмотрит – тому и шоколадка». Потом Оля быстро испуганно-весело зыркнула на меня, дескать, ну и что такого, да, я не православная, но… «Отец Виктор, исповедаться можно?»

«Девочка со взглядом волчицы», – при первом взгляде на неё многие вспоминали эти слова из старой песенки «Крематория». Я ничего волчьего в ней не заметил…Вспомнилось, как в треклятые девяностые делал сюжет о благотворительности по заказу жены «нового русского». Супруг величал её «моя Валькирия». Сам он, подобно многим, лихо скакнул тогда из «работника ножа и топора» в регионального олигархёныша и, дабы легализовать свой статус смотрящего, вознамерился баллотироваться в мэры. Витринная жёнушка, бывшая торговка, классически-анекдотичная блондинка с кругозором «салон-бутик-майами», обеспечивая предвыборную кампанию, задумала соорудить рекламный ролик о трогательной заботе кандидата в градоначальники о брошенных детях-инвалидах. Увы. Впустую пыталась Валькирия в ботфортах вымучить при виде малышей-калечек умиление. Так и уехала из «приюта нищебродов» под прицелами испуганных детских глаз, сохраняя недоумённо-брезгливое выражение на огламуренной физиономии. А когда в комнату вошла нянечка, средних лет, незапоминающаяся, дети сразу все – кто на костыликах, кто, вращая колеса инвалидных колясочек, – потянулись к ней, и каждый старался первым вручить ей оставленный уехавшей «благодетельницей» подарок: «Мама, моя мама! Тебе нравится?..» Я никогда не забуду, какой у неё был взгляд – иконный. Точь-в-точь такой же, как у нашей Белоснежки-снайпера в бою. Почему она взяла такой позывной – не сказала, усмехнулась: «Я не из сказки, я – из Крыма».

Что гонит женщин на войну? Почти всегда неустроенность, отверженность, унизительная нехватка любви. Ранее в подразделении Моторолы служила снайпер с позывным Солнышко, всем теперь известная Наташа из Белоруссии. Как-то она призналась: «Когда решила ехать в Славянск, позвонила отцу. Он давно нас с мамой бросил. Сказала, чтобы хоть иногда внучку, доченьку мою, навещал. Потому что я еду воевать и могу не вернуться. Он долго молчал. А потом я первый раз в жизни от него услышала: “Я люблю тебя”».

У Белоснежки совсем другая история. Родители её – единственного ребёнка – любили и баловали, «всё детство – один большой праздник, как-то так мама с папой постарались, что ничего плохого и не вспомню, была только радость». И потому самым сильным нерадостным воспоминанием стала для неё война. На которой оказалась не потому, что хотела быть на кого-то похожей, и не по примеру предков (так случилось, что никто из дедушек-бабушек в Отечественной не участвовал, работали на оборону). А потому, что «недопустимое нельзя допускать, не остановишь зло – станешь злом».

Как и многих, её потрясла смерть пятилетней девочки в Славянске. Когда увидела ставшее символом славянской трагедии фото малышки с бантами в подвенечном платьице и куклой в гробике, – уже знала: если останется дома и будет жить как прежде, никогда себе этого не простит.

«В Иловайске укры окружили нас в бригадном доме. За окном топот, крики, грохот бронетехники. Наши рассредоточились, и остались мы в комнате вдвоём с другом. У него только граната, у меня пистолет, а я и стрелять ещё толком не умела. Сидела и рисовала. Мысленно, конечно. В школе любимый мой предмет рисование, и на других уроках, если было трудно, чего-то не понимала, то начинала рисовать и сразу находила правильное решение. Это у меня молитва такая – в форме рисунков, не могу я, как другие, словами молиться. «Рисовала» ту девочку из Славянска. Как она стоит в храме, молит о маме, папе, о том, чтобы никому не было больно, а в неё уже летит снаряд. «Рисовала», пока в наше окно не влетела граната. Друг метнулся в другую комнату, хотел кинуть гранату, а кинули в него. Он погиб сразу, ему не было больно. А меня не задело, только контузило чуть».

Когда Белоснежка уверяет, что тогда не было страшно и только в таких ситуациях чувствуешь себя по-настоящему живым – мало кто верит. Я верю. И хорошо её понимаю, когда говорит, что страшно до ужаса и противно одно: умереть под обстрелом в туалете со спущенными штанами.

Снайпером решила стать после гибели лучшего друга. Чтобы видеть противника и бить наверняка. «Искусством снайпера надо овладевать годами. Пока я просто хороший стрелок, у которого в руках не автомат Калашникова, а СВД. Но я очень стараюсь и знаю: у меня всё получится, потому что нет во мне зла».

Я видел, как она работала в аэропорту Донецка, убедился: эта девочка (ей и 20-ти ещё не исполнилось) может стать Воином. Когда выводила раненого и тащила на себе его тяжеленный рюкзак с боекомплектом, получила ранение. А уже через пару часов снова рвалась в бой, перехитрила командира и – вернулась. В аэропорту тогда были бойцы из разных подразделений, попадались среди них и те, кого буквально пинками надо было гнать на позиции. Помню, с каким презрением она реагировала на малейшие проявления мелочности и трусости.

«Больше всего я боюсь стыда, что ничего не сделала, когда решалась судьба моей страны, судьба моих ещё не рождённых детей. Война меня научила ценить жизнь, жить сегодняшним днем, ведь завтра может и не быть. Но если завтра я буду жива – хочу родить сына и воспитать его настоящим мужчиной. Русским солдатом. Чтобы защищал слабых, а не отсиживался в бомбоубежищах, как это делает большинство мужской части жителей того же Донецка…»

После второго ранения в злосчастном аэропорту её отправили на лечение в Россию. Пусть она останется живой, родит сына, а лучше – многих сыновей – и воспитает их воинами.

Но… во время последнего разговора она была лаконична: «Собираюсь. Возвращаюсь». Белоснежке в сказке скучно. Белоснежка со снайперской винтовкой уже, скорее всего, на позиции. Кто сейчас в перекрестье её оптического прицела? Чей-то ставший воином сын…