Геннадий Дубовой - Рыцари Новороссии. Хроники корреспондента легендарного Моторолы

Слушая этот рассказ, я следил за девочкой. Сидит на корточках в белом платочке спиной ко мне. Что-то шепчет холмику с двумя маленькими, на вид игрушечными без табличек крестами – под ними её бабушка и дедушка. Тихонько подхожу, заглядываю через плечо. Испуганно озирается: «Ей не больно (звучит: бонооо), она уже мёртвая (усе мётваяяя)».

Ей трудно было разговаривать – мешали бинты, скрывающие рану на месте рта. Голова вся забинтована, лишь две прорези – для дыхания и для глаз. То, что глаза уцелели – Чудо. Под марлевым чехлом, в котором ей, быть может, придётся прятаться всю жизнь – лица, по сути, нет.

Неслышно подошёл Большой:

– Я им по рации: куда бьёте, суки, там дети, старики! А мне в ответ на мове: «У москалів дітей немає, одні виблядки, нехай подихають». И гогочут… – Хотел бандану Иточке надеть. Врач запретил. Бинтами заматываем, под ними мазь какая-то, без неё нельзя. Ты… видео и фото не выкладывай, прошу. Пусть она всё забудет. Вырастет – как ей в такое зеркало смотреть?

– Это помогло бы собрать деньги на лечение. А почему она не в больнице?

Он мотнул головой «нет», посмотрел отстраненно, с укором: скоро поймёшь. А мне снова, в который – бессчетный – раз, вспомнилось, как он, крепясь, чтобы не зарыдать, сипло поскуливая, хоронил в воронке у мясокомбината рыжую косичку убиенной малышки.

Всё разъяснилось несколько дней спустя. Звонок:

– Мы уже дома, в Питере. Готовимся к серии операций. Нашлись добрые люди, всё оплатили. Врачи тоже хорошие, обещают Риточке вернуть лицо.

Помолчав, Большой сказал:

– Зовут в Сирию. Теперь не поеду, наша война здесь.

– Ты правильно поступил.

– Да? – удивился он чрезвычайно. – Нет никаких правильных поступков, последствия всегда непредсказуемы, только это и спасает.

Увезенную им девочку он удочерил. Теперь у неё снова есть бабушка и дедушка. О родных, обо всем, что было прежде она вслух не вспоминает, словно всё забыла, лишь однажды, увидев военную форму отца, заплакала: «Где моя мама?..»

За годы войны в Новороссии появилось немало замечательных военных корреспондентов, глазами которых мы видим происходящее там как хронику-предупреждение, как то, что в случае поражения русских на Донбассе может стать будущим всей Российской Федерации. Одна из наиболее известных и любимых народом военкоров – Сова, Анастасия, способная снимать репортажи, вызывающие у зрителей «эффект присутствия».

Как и все одаренные люди, наивысшую радость получает от безупречно выполненной работы. А работать она способна в самых экстремальных условиях – рискуя в разведке быть срезанной пулей снайпера и на передовых позициях под шквальным огнём РСЗО. Сочетание ума и красоты, таланта и смелости, авантюрности и жертвенности – явление исключительное, перед которым склоняют головы смиренно даже музы. Но что для иных непредставимо и недостижимо – для неё норма. Именно так следует сформулировать ее стиль – норма исключительности. Девиз Анастасии: «Stirb und werde!» («Умри и будь!»). Как она – победительница конкурса красоты, не последняя в модельном бизнесе, успешная во всех отношениях предпринимательница оказалась на войне и почему стала военкором?

«У меня эта война не первая, но такого обстрела – когда буквально каждый метр перепахивают, из-под земли всё живое и неживое выковыривают – такого ещё не приходилось переживать. Всю ночь по окрестностям аэропорта в районе Путиловского моста долбили. К рассвету затихло. Спохватились: а девчонка-военкор, мы её в окопчике в десяти метрах от нашей траншеи оставили ночевать, цела? Я вылез из траншеи, топаю: где она? Не видно. Неужто в куски её?.. А тут обвальный снова обстрел! Падаю, замечаю: чья-то рука из земли торчит, ползу. Картина: Сова в окопе до плеч засыпанная глиной затаилась, и руку тянет с камерой, взрывы снимает. Обернулась: глазища черные, испуганные, а голос злой и весёлый: «Я думала, вы про меня забыли». Забудешь такую… Она часто к нам приезжала, всегда ей рады, удачу приносит», – так о знакомстве с военкором Совой рассказал один из бойцов штурмового батальона «Сомали».

Ей много раз говорили о том, что из приезжающих на передовые позиции девушек-военкоров она – самая рисковая, отважная и потому приносящая удачу. Что пока она рядом с бойцами – даже в ситуациях, грозящих смертью неминуемой – убитых нет, а ранения чрезвычайно редки.

«Это всё выдумки бойцов, – отмахивается Сова, – на фронте часто рождаются легенды, как один из способов психологической защиты. На самом деле удачу приносит всякий, в ком нет страха. В тот раз, под обстрелом у аэропорта, когда, земля так тряслась, что, казалось, из могил все когда-либо захороненные убийцы, подстёгиваемые бесами, назад в жизнь рвутся, чтобы снова убивать… мне было безумно страшно. Я так молилась! Как в притче, – ангелы уши ладонями зажимали. Наверное, я так им – ангелам – надоела, что они сжалились, отобрали у меня способность бояться. В какой-то момент я внутренне умерла. Это извечный и единственный способ избавления от страха – умереть и заново родиться. В этом нет заслуги человека, это даётся или не даётся свыше».

Отмечу. Получить подобный опыт, пройти инициацию – способен только тот, кто внутреннюю смерть переживал ещё до войны. Сове это известно. Воевать она оправилась потому, что не могла больше оставаться в толпе менеджеров-бизнесменов-клубных мажоров-шоуменов и прочих лелеющих безысходно-никчемные фантазии о карьерном росте и обывательском благополучии половозрелых организмов по недоразумению называемых мужчинами. В какой-то момент её взгляд на большинство тех, кого считала друзьями и подругами, изменился кардинально. Не отступали вопросы: проглоченные и пережевываемые трехглавой шавкой консьюмеризма-гедонизма-эвдемонизма «креативные клерки» – это венец эволюции? Растворяемые виртуально-финансовым соком желудочной бездонности Системы, ползущие по сегрегационным извивам пси-информационного кишечника продукты социальной переработки – это мыслители и созидатели? Провозгласившие единственным смыслом жизни обслуживание конвейера в абортарии смыслов и считающие лузерами всех, кому противен этот экзистенциальный абортарий трансгуманисты – носители образа и подобия Божия?

«Однажды я включила телевизор и увидела… «горловскую мадонну». Изувеченную взрывом украинского снаряда красавицу с ребеночком на руках. Было такое чувство, будто смерть рядом: повернула ко мне череп, а в провалах глазниц – как на огромных экранах – очередной конкурс красоты. Меня увенчивают короной победительницы, аплодисменты, вымученные улыбки на лицах соперниц, глистявый гомик-шоумен слюнявит микрофон… а за всем этим – высвечивается изувеченная мадонна, прижимающая к груди бездыханное дитя… В этот момент позвонила подруга, модель, заунывно запричитала о постигшем её «страшном несчастии»: не оказалась в числе приглашенных на «суперское шоу, там вся московская тусовка будет», а не попасть туда – значит быть вышвырнутой из модельного бизнеса. Пока она всхлипывала в трубку, я недоумевала: что я здесь делаю, почему я не там, где гибнут дети? Разве я ничем не могу помочь? Если человек в своей жизни никому не помог, ничем для других не пожертвовал, то его в этом мире, по сути, и не было, он реально не родился, не жил, и никто не заметит его исчезновения. В тот же день из родного Курска я уехала…»