Александр Рубцов - Нарцисс в броне. Психоидеология «грандиозного Я» в политике и власти

Принято считать, что авторитаризм и диктатура нарциссичны по природе: они и подпитаны самовлюбленностью, и культивируют ее. Со временем единоличная власть лишь обостряет исходное расстройство, и противостоят этому лишь поистине выдающиеся люди.

Деструктивный нарциссизм по свойствам зеркален конструктивному: грандиозная переоценка собственной важности, всемогущественные потуги и иллюзии; гипертрофированные представления о своих способностях и фантомы гениальности, фантазии безграничного успеха, влияния, блеска; маниакальная вера в свою избранность и уникальность, потребность в демонстративном признании и восхищении. В отношении к другим это грубо потребительские стратегии с неспособностью к эмпатии, игнорирование чувств и интересов окружающих, проявления гордого невежества, надменности, пренебрежительности. Мания мешает реальным достижениям (например, в карьере и личной жизни или в экономике, знании и технологиях), портит отношения с людьми (а также с другими странами и с мировым сообществом). Отдельная статья – дикие растраты на «картинку», на постановки триумфа и театрализованного обожания. Император Бокасса ухлопал половину бюджета страны на свою коронацию, в ходе которой он восседал на троне из чистого золота в короне и мантии, скопированных с коронации Наполеона. У нас все не столь помпезно и не так безвкусно, зато на порядки дороже.

Возможны и более жесткие ситуации. Синдрому злокачественного нарциссизма, объединяющему нарциссические и антисоциальные расстройства, свойственна сильная параноидная ориентация, эгосинтонная агрессия (соотнесенность исключительно со своими собственными стандартами при грубом игнорировании всего остального), садизм, направленный против окружающих или выражающийся в специфическом типе «торжествующего самоповреждения» вплоть до попыток суицида. В выраженных случаях это прослеживается в нарциссической ярости (причем одновременно в официальной политике и в настроениях агрессивно-самодовольный массы, готовой растерзать мирных и почти безобидных «либералов», неправильных режиссеров, фотографов и кураторов выставок вместе с экспонатами). Грандиозное Я на пустом месте и мелкое всемогущество (офицеры России с мочой наперевес) – тема острая и жизненная, но для отдельного анализа.

Если в индивидуальных случаях раскладка между нормой и патологией, а также между конструктивным и деструктивным в целом понятна, то в коллективном и политическом нарциссизме все сложнее и совсем не однозначно. Здесь это скорее объемная матрица, в каждой из ячеек которой нет прямого ответа на целый ряд вопросов: кто именно является носителем наблюдаемой по симптомам патологии; как в этой видимости сочетаются реальные расстройства и сухой политический расчет; по каким критериям и с чьих позиций надо оценивать эти аффекты как конструктивные или деструктивные, тем более злокачественные? Здесь все перепутано, и расстройство часто локализовано совсем не там, где кажется.

Проще всего с нарциссизмом политизированной массы, одновременно и расположенной к нарциссическому расстройству всей травмирующей биографией последних десятилетий и лет, и искусственно разогретой целенаправленной пропагандой последнего времени. Чистая провокация восстания ничтожеств, ни на что свое не способных, но упивающихся ролью диктаторов морали, вкуса и правильного знания. Но уже во власти вся эта симптоматика может вовсе ничего не отражать: здесь «строить образ» можно, вовсе в него не входя, даже если разыгрывается угодный массе грандиозный нарцисс или почти мнимая, но опасная ненормальность, заставляющая другие страны вести себя более корректно – с поправкой на риск эксцессов и рецидивов (почти как с КНДР).

В этом отношении и сама власть крайне неоднородна. Если для одних это расчет на психотропное воздействие, то для других – реальные дефекты их собственной психики и фантомы сознания. Под одной и той же внешне нарциссической оболочкой во власти могут уживаться и искренние нарциссы, ненормальные патриоты и маньяки величия, и унылые фаталисты, видящие эту страну издавна пропащей, вновь опозоренной, разоренной, навеки обреченной тащиться в «колее». В этом плане могут разительно отличаться «башни Кремля», кланы и группы влияния, силовики и тактики, на все готовые ястребы и знающие наш истинный потенциал реалисты. Даже внутри этих групп есть весьма разные люди: функционеры во власти могут одновременно и пребывать в ужасе от происходящего, и поддерживать политику авантюрной гордыни с почти мистической верой в везучесть руководства.

Не менее сложна двойственность в оппозиции конструктивное – деконструктивное. Считается, что нарцисс уходит в мир самовлюбленных фантазий, теряя при этом связь с реальностью, эмпатию и коммуникацию, саму способность к действию. Все это может иметь место, но при этом не исключать конструктивности в иных смыслах и в другом целеполагании. Разоряющая страну власть-нарцисс отнюдь не теряет связи с реальностью массового сознания, ею же почти до предела заведенного. С этим сознанием она легко коммуницирует и входит в подобие эмпатии. Наконец, не покидая потока иллюзий и разрушая реальность, она, тем не менее, вполне достигает желаемых результатов, поддерживая элитные и массовые аффекты и рейтинги, обеспечивающие воспроизводство господства. С точки зрения политики, основанной на эмоциях и предубеждениях, язык не поворачивается назвать этот нарциссизм деконструктивным. Скорее наоборот, приходится отказывать в текущей политической конструктивности как раз позициям ответственным и реалистичным, с чувством «земли».

Подобный комплекс раскрыт в финальной фразе из замечательной книги о правлении Майдзи: «Японский этнонарциссизм не был пассивным, он привел в действие громадные людские массы, которые убивали друг друга, которые умирали, считая свою смерть достойным вкладом в общенациональное дело. Возразить на это было нечего, потому что любая страна, в конечном итоге, уникальна. И заставить ее потерять свою уникальность еще труднее, чем приобрести ее».

У нас пока почти не убивают друг друга, но зато убивают экономику и социальную сферу, технологии, науку, культуру, сознание. И на эту «уникальность» есть что возразить.

Источник: Политический нарциссизм в России: границы нормы // Forbes, 27.09.2016. URL.

Из предыдущих статей о нарциссах в быту и политике видно, что данное явление в целом сильно недооценивают. Обычно полагают, что это, во-первых, лишь дефект, во-вторых, не слишком распространенный, и, в-третьих, безобидный, если не комичный. В реальности же тихим нарциссом в той или иной мере является едва ли не каждый первый, что очень окрашивает коммуникацию и отношения. Что же касается резко деструктивных и злокачественных форм расстройства, то они могут приводить к фатальным поражениям личности, психики и самой жизни, вплоть до умышленных самоповреждений, влечения к смерти и суицида, причем как в приватной сфере, так и в социально-политической (саморазрушение и гибель режимов). И наконец, не менее, чем собственно заболевание, значимы позитивные свойства умеренного нарцисса: конструктивные (питающие энергетику действительно выдающейся самореализации) и возрастные, связанные с начальными и ранними этапами становления личности. Все эти эффекты тесно взаимосвязаны: нарциссическая неудовлетворенность в младенчестве и детстве приводит к соответствующим расстройствам в юности и в зрелом возрасте, а недостаток конструктивного нарциссизма зрелого лица порождает комплексы неполноценности, питающие нарциссизм уже злокачественный. В патопсихологии политики эти биографические травмы проявляются еще более сложно, иногда скандально, даже трагически. Как говорили когда-то физтеховцы, «чревато боком».