Александр Рубцов - Нарцисс в броне. Психоидеология «грандиозного Я» в политике и власти

Психоанализ высшего звена лучше оставить экспертам: есть непредсказуемые риски. Назовешь человека Богом – а припомнят маленькую трагедию и привлекут за экстремизм с террором. Но уже этажом ниже, в творческой, интеллектуальной элите, обслуживающей комплексы вождей и массы, помимо меркантилизма видны мотивы решения проблем, связанных с самореализацией, с попытками уйти от ложно понятой несостоятельности.

Лучшие представители «тонущего» типажа – работники СМИ (легкие, а иногда и крайне тяжелые формы нарциссизма считаются в этой сфере профессиональным заболеванием). Но здесь открывается и второй слой: беззаветное служение верой и неправдой заставляет делать вид, что ты тоже инфицирован общей манией. Типовой случай: бывшая звезда эфира, страдая от своего нарциссизма, ущемленного в профессии, подписывается обслуживать чужой нарциссизм в политике, зверски его презирая и ненавидя. Такое раздвоение личности чревато обострениями, поэтому эфирные нарциссы особенно часто впадают в истерику и грубость (образцовое проявление «нарциссической ярости»). Причем делается это именно в отношении наиболее разумных и сдержанных оппонентов, живым укором разрушающих ведущему образ совершенного себя.

Это уже близко к серии: плеяда ранее известных телеведущих решается ради эфира опуститься в человеческом плане, чтобы приподняться «в профессии». Когда в топовых каналах в качестве звезд начали продвигаться образцы недоразвитости, уже было встречное движение – сверху вниз. Сейчас это одна порода, хотя и с разными путями в мастерство. Из ниоткуда в круги света и далее входят девушки с проблемами, но аналогичные позиции после тяжелых раздумий занимают люди, ранее известные и ничуть не менее способные, как выясняется, на все.

Субстанция, в которой всплывающие и ныряющие встречаются, со временем становится гомогенной и не тонет.

Ряды особо лояльных экспертов в политике, экономике, социологии, войне и мире также густо разбавлены посредственностью с признаками графомании и завышенной веры в себя. Но и здесь есть встречный поток: чтобы войти в экспертную обойму, людям с остатками репутации приходится жертвовать ею вполне. Тест на лояльность включает проверку готовности выйти с чем-то настолько несусветным, чтобы серьезные люди уже точно не смогли воспринимать тебя всерьез, перестали здороваться и начали обходить. Старые «бесы» вязали кровью, новые вяжут гротеском глупости и лжи. Хотя и здесь бывают изыски: в свое время главврач РФ настолько без затей запрещал продукты неблагонадежных стран, что этот стиль скорее напоминал утонченный троллинг.

Близкие процессы были запущены в комплектации номенклатуры. Всего один корявый пассаж про московские митинги и свердловские танки мог разом переместить из цеха в полпреды. Лучшими доказательствами лояльности стали жесты не просто людоедские, но именно бессовестные, грубо попирающие мораль и смысл. Умелая придурковатость в политическом гареме вознаграждается отдельно, поскольку обращена к идолу как свидетельство приносимой ему личной жертвы. Тем самым наложница как бы говорит: после таких извращений я уже никому не буду нужна, кроме тебя, любимый.

Подобные схемы не надо абсолютизировать. В них вообще крайне сложно переплетены функционал и психика. В практике странных назначений трудно развести цели суверена и нарцисса – строгий рациональный расчет в расстановке номенклатуры и нарциссический «жест всемогущества», не раз описанный в анналах царствований и кадровой политики вождей. Зашкаливающий треш пропаганды также демонстрирует, с одной стороны, готовность на все, а с другой – особое понимание вкуса целевой аудитории, близкое к дебилизму понимаемых и понимающих. Во всех этих случаях видны следы особой разновидности нарциссизма, располагающегося выше добра и зла – комплекса полноценности.

Ортега сказал: «Меньшинство – это совокупность лиц, выделенных особыми качествами; масса – не выделенных ничем». Соответственно, есть два вида нарциссов: таланты и поклонники. Одни фиксированы на собственной уникальности, реальной или спорной. Другие носятся со своим кумиром, но влюблены не столько в него, сколько в собственную влюбленность в обожаемый идеал (как у Jane Air – «любить любовь»).

Типаж самодостаточного нарцисса известен и описан. Например, так: «Проникнутый тщеславием, он обладал сверх того еще особенной гордостью, которая побуждает признаваться с одинаковым равнодушием как в своих добрых, так и дурных поступках, – следствие чувства превосходства, быть может, мнимого» (tire d’une lettre particuliere). Отсюда, кстати, многие высочайшие оговорки.

Породе поклонников, как ни парадоксально, также свойственно потенциальное безразличие. Когда кумира свергают или хотя бы лишают ореола, они быстро меняют предмет глубокого чувства. Только так зависимый нарцисс может быть спасен от гибели всерьез и заново удовлетворен обожанием кого-то, в первую очередь – себя обожающего. Это к вопросу о значении и судьбе рейтингов.

Сейчас проблема в том, что ставка сделана не просто на толпу, но на массу поклонников-нарциссов, тоже озабоченных утешением в славе и самореализацией. Отсюда столько неуправляемых инициатив, уязвляющих своим безумием уже и само руководство. Масса взращивает сублидеров, начинает жить своей волей – и эту новую жизнь так просто не остановить.

Джинна выпустили из бутылки и назад его не затолкать. Но он с удовольствием полезет в другую бутылку.

Значит, предстоит смена самой емкости. Как обычно.

Источник: Политический нарциссизм в России: восстание низа // Forbes, 09.11.2016. URL.

В предыдущей статье данного цикла эпидемия коллективного нарциссизма связывалась с известными феноменами «восстания рабов» (Ницше) и «восстания масс» (Ортега-и-Гассет). И хотя в известных ситуациях нарциссизм бывает эволюционно оправданным и даже творчески конструктивным, все же как расстройство он связан скорее с переживанием неполноценности и машинами компенсации. Это уже немало говорит о качестве человеческого материала, из которого монтируется нарциссический комплекс в политике и социуме, – упоенный собой, безразличный ко всему и ко всем нарцисс коллектива, сообщества, группы, массы, режима, этноса, нации. Отсюда особого рода этика и социальные стратегии нарциссического субъекта, для которого другие люди, да и весь мир, не более чем фон и зеркало восторженного самолюбования, свита и инструмент. Непростые социальные, коммуникативные черты индивидуального нарцисса в коллективном и политическом нарциссизме проявляются в еще более выраженных формах, иногда утрированных, а то и вовсе злокачественных.