Юрий Левада - Ищем человека: Социологические очерки. 2000–2005

Ничего удивительного в том, что чаще всего – применительно к себе и по отношению к другим, к окружающим – респонденты указывают более «простые» чувства, характеризующие эмоциональное состояние человека, и значительно реже – «сложные», которые относятся к положению человека в обществе. Разумеется, в контексте массового опроса фиксируются преимущественно социально значимые эмоциональные состояния. Различия между показателями настроений (а также в оценках материального положения, перспектив, опасений и др.) «у себя» и «у других» неизбежно связаны с особенностями восприятия социальной дистанции «ближних» и «дальних», «своего» и «чужого», «собственного» и «общего». Кроме фактора перспективы, здесь действуют и особенности каналов получения информации: это непосредственный, собственный опыт, трансляция чужого опыта (разговоры, слухи), содержание СМИ.

Таблица 1.

«Какие чувства проявились, окрепли за последние годы…?»

(% от числа опрошенных)

Что же касается динамики оценок общественных настроений, которая видна по исследованиям программы «Советский человек», то ее можно понять с помощью более регулярных данных мониторинга социальных настроений, получаемых ВЦИОМом на протяжении более десяти лет каждые два месяца. Обобщенным выражением этих данных, как известно, служит индекс социальных настроений (ИСН). На рисунке 1 приведены сводные значения, а также некоторые компоненты ИСН за период наблюдений. На рисунке 1 выделены моменты проведения исследований по программе «Советский человек» 1994,1999 и 2003 годов (в опросе 1989 года аналогичные позиции отсутствовали). Первые два опроса проводились в ситуации заметной неуверенности общественных настроений, когда колебания показателей ИСН располагались в зоне негативных значений, на 20–30 процентных пунктов ниже нулевых отметок.

Рисунок 1.

Индекс социальных настроений и некоторые его компоненты, 1994–2004

(Разность между числом опрошенных, выбравших позитивные и негативные суждения относительно указанных вопросов, %)

После общественно-политического перелома 1999–2000 годов, стимулировавшего явный рост социальных надежд, такие колебания практически постоянно происходят в зоне позитивных значений, примерно на 20 процентных пунктов выше нулевой линии. (Единственное исключение за последние годы – падение показателя «настроения в последние дни» до отрицательных значений летом 2000-го, явная реакция на поведение президента после катастрофы «Курска».)

Вряд ли было бы правильно трактовать перемену общего «тона» социальных настроений в 1999–2000 годах как признак какой-то высокой «политизированности» российского общественного мнения. Скорее это показатель устойчивого патернализма, чуть ли не мессианского ожидания персонального «спасителя» после череды разочарований в политиках и политических комбинациях предыдущих лет. Причем, что весьма важно, с самого начала критерием оценки патерналистского доверия явились не какие-либо достигнутые успехи, а надежды на успехи будущие (как известно из текущих исследований, такая расстановка факторов одобрения и поддержки президента сохраняется до последнего времени). Соответственно критерием обоснованности таких надежд оказывается не столько сопоставление с перспективными целями, сколько контраст с прошлыми неудачами в различных сферах, далеко не только экономическими или потребительскими. Чуть ли не внезапно возникшее и все еще устойчивое массовое «легковерие» по отношению к носителю высшей власти объясняется еще и тем, что в условиях вынужденного политического «воспитания бедствиями» уровень общественных притязаний оказался весьма невысоким.

Если проследить взаимные соотношения настроений в двух последних волнах «Советского человека», можно заметить изменения в смысловых корреляциях «надежды »: в 1999 году респонденты, отмечающие эту позицию, чаще всего указывают еще ожесточение (21 %), усталость (19 %), страх (18 %), растерянность (17 %). А в 2003 году у надежды уже совсем иные главные «попутчики»: свобода (25 %), уверенность (22 %), чувство собственного достоинства (19 %). Правда, упоминания усталости и безразличия столь же часты (20 %), и именно с этими фоновыми чувствами по-прежнему теснее всего (около 50 % сочетаний) связаны переживания обиды, растерянности, отчаяния, ожесточения.

Таблица 2.

Зависть как черта национального характера

(«Какие из перечисленных качеств чаще всего можно встретить у…»)

(% от числа опрошенных, отметивших «зависть»)

Как можно предположить, в данном контексте зависть рассматривается как фактор достижения (или возвращения) определенных статусных позиций. Образ англичанина выступает эталоном «достигшего», которому просто некого догонять и некому завидовать. А к числу «завидующих» отнесены национальности, которые в общественном мнении выступают как догоняющие, ориентированные на достижение позиций, обозначенных другими. Поэтому посткризисный 1999 год смотрится как самый «незавидный», поскольку там доминировала установка на выживание, а не на достижение, а 2003 год как бы возвращает национальные группы – в представлении общественного мнения – на траектории статусного продвижения. Добавим, что чаще всего (18 %) в 2003 году отмечали зависть как черту русских в группе 40-летних (40–49 лет).

Таблица 3.

«Кому окружающие Вас люди чаще всего завидуют?»

(% от числа опрошенных)

Как видим, за последнее время поднялись только показатели зависти к «богатым» и «талантливым», несколько реже высказывается зависть по отношению к «красивым» и «повидавшим мир». Основной предмет зависти – богатство, обеспеченность, все прочие позиции с этой несравнимы.

Таблица 4.

«Кому окружающие Вас люди чаще всего завидуют?»

(% от числа опрошенных в каждой возрастной группе)

Только двум страстям «все возрасты покорны» – зависти к богатым и, в меньшей мере, зависти к талантливым. В обоих случаях показатели заметно выросли во всех возрастных группах. «Удачливым» больше всего завидуют, когда делают карьеру, «занявшим высокий статус» – когда ее теряют. «Сильным» и «свободным» завидуют довольно редко, заметных перемен здесь не видно. Примечательно, что зарубежные вояжи все реже служат предметом зависти, превращаясь в более или менее привычное дело. Регулярно задаваемый (в исследованиях типа «Экспресс», ныне «Курьер») вопрос о целях семьи практически дает своего рода измерения действующей зависти по отношению к более благополучным.