Валерий Ледяев - Социология власти. Теория и опыт эмпирического исследования власти в городских сообществах

В качестве примера можно назвать советологические концепции советской политической системы, которые отражали довольно широкий спектр различных мнений о природе власти в Советском Союзе [Holmes, 1986].

Сейчас мы не касаемся понятийных нюансов и концепций власти, которые, как правило, и определяют приоритеты в выборе тех или иных терминов. Об этом речь пойдет в гл. V наст. изд.

Например, у Престуса [Presthus, 1964] тестирование основных методов исследования власти стало одной из двух основных заявленных им целей его собственного исследования. Сравнительный анализ различных методов стал предметом специального исследования Л. Фримена, Т. Фараро, У Блумберга и М. Саншайна в Сиракузах (Нью-Йорк, США), продемонстрировавшего зависимость выявленных типов лидеров от метода исследования [Freeman et al., 1963: 791–798].

Подробнее см. гл. VIII наст. изд.

Например, у Даля нормативный подтекст обнаруживается уже в самой первой фразе его книги: «Кто правит в политической системе, где практически все взрослое население имеет право голоса, но знания, богатство, социальные позиции, доступ к официальным лицам и другие ресурсы распределены неравномерно?» [Dahl, 1961: 1].

Ее пик пришелся на середину 1960-х – начало 1970-х годов.

Ни Хантер, ни Даль, ни их последователи прямо не заявляли о том, что результаты их исследований могут быть непосредственно использованы для объяснения распределения власти в других городах. Однако это в значительной степени подразумевалось, о чем свидетельствуют не только «обезличенные» названия городов, в которых проводились исследования и указания на их «типичность», но и характер полемики по поводу полученных результатов и их интерпретаций.

Например, Э. Барт и С. Джонсон предложили классификацию, основанную на пяти параметрах: 1) уникальный/повторяющийся, 2) значимый/не значимый для лидерства; 3) значимый/не значимый для сообщества; 4) возможность/не-возможность эффективного действия, 5) местный/космополитичный [Barth, Johnson, 1974: 265–271].

Т. Кларк и его коллеги выделяют в нем четыре основных направления: 1) политическое лидерство и результаты функционирования политической системы; 2) административный процесс и организация сферы услуг; 3) политические предпочтения и участие граждан; 4) изменения в составе населения и экономическая деятельность [Clark et al., 1981: 23–78; Clark, 1985: 437–455].

Их (в общем плане) обычно называют квазисинонимами, а применительно к «власти» – «властными терминами» (Даль).

Аналитиками уже отмечалось, что некоторые концепции власти в принципе вряд ли могут быть использованы в эмпирических исследованиях [Dowding et al., 1995: 265]. Отчасти это связано с тем, что теоретический анализ власти, как отмечает А. Хардинг, «осуществлялся теми политическими и социальными теоретиками, которые не имели специального академического интереса к изучению города и предпочитали общие концептуальные аргументы эмпирическому тестированию пропозиций» [Harding, 2009: 31]. В данном случае Хардинг ссылается на труды С. Льюкса и М. Фуко.

Для нашего анализа эта оговорка представляется естественной. Однако и другие аналитики нередко предпочитают ссылаться на те концепции власти, которые действительно использовались в эмпирических исследованиях. Например, Дж. Дебнем в качестве основания для своего концептуального анализа власти выбрал шесть определений, среди которых пять были даны исследователями-эмпириками в теоретической части их исследовательских проектов. В частности, он выбрал дефиниции Хантера, Даля, Престуса, Эггера, Голдриха и Свенсона, Бахраха и Бараца и Льюкса [Debnam, 1984: 3–6].

Небезынтересно отметить, в современной отечественной науке до сих пор преобладает литература с явным акцентом на правовых и формальнополитических аспектах изучения власти (местного самоуправления), а выводы, которые следуют из анализа правовых документов и институционального устройства местной власти подчас оказываются совершенно оторванными от реальности.

Например, Домхофф без всякого сомнения полагает, что для изучения власти в городских сообществах наиболее продуктивно использовать концепцию власти, сформировавшуюся в рамках основной (веберовской) традиции [Dom-hoff, 1978: 127].

Термины «диспозиционный» и «эпизодический» для обозначения двух разных подходов к решению проблемы актуального и потенциального использовал Д. Ронг [Wrong, 2002: 6].

Данная проблема уже была рассмотрена нами ранее, см. [Ледяев, 2001:122–132).

Существуют и другие подходы к объяснению соотношения «власти» и «влияния». Например, они различаются в зависимости от наличия (отсутствия) возможностей использования угроз и негативных санкций: власть всегда предполагает угрозы и санкции со стороны субъекта, тогда как влияние может осуществляться и с помощью иных способов воздействия на объект, например, убеждения [Ross, Levine, 1996: 9-10; Bierstedt, 1950: 730–738].

Подробнее об этом см. гл. VIII наст. изд.

Другое различие между властью и структурным влиянием проявляется в том, что субъект может и не осуществлять свою власть, тогда как структурное влияние происходит стихийно, автоматически, в какой-то мере наподобие процессов, имеющих место за пределами социальной сферы.

Домхофф считает, что именно структура власти является основным предметом исследования [Domhoff, 1978: 127].

Позднее Домхофф добавит четвертый индикатор власти – «репутацию власти» (reputation for power) и несколько переформулирует первые три: 1) кто получает выгоду (who benefits?), 2) кто правит? (who governs?), 3) кто побеждает? (who wins?), 4) кто заметен (who Shines?) [Domhoff, 1998: 19–22]. Последний индикатор им обозначается и как «репутация власти» (reputation for power).

В качестве примера Домхофф ссылается на свое исследование в Нью-Хейвене, в котором он показал, что высший класс имел выгоды (первый индикатор) и побеждал (третий индикатор), не обладая ключевыми позициями в публичных структурах (второй индикатор). Подробнее о полемике по поводу результатов исследования Даля и Домхоффа и их интерпретации см. гл. XI наст. изд.

Основатель теории городских политических режимов К. Стоун считает, что «социальные структуры не являются такими прочными и застывшими, как их часто представляют социальные исследователи… Действие возникает не просто в границах, обозначенных структурами, но часто направлено на сами структуры, поэтому процесс изменения структуры происходит постоянно» [Stone, 1989: 10].