Георг Зиммель - Избранное. Проблемы социологии

В оригинале это выражено резче. По-немецки «gemein» означает и «общий», и «обычный», и «подлый», «пошлый», «низкий». При этом из него образованы и «Gemeinschaft» (сообщество, общность), и «gemeinsam» (совместно), и т. п.

Тот же пример Зиммель приводил и много позже. Ср. работу «Человек как враг» в наст. издании, с. 265–274.

Непереводимая игра слов: Stimmung (настроение) и Bestimmung (предназначение, определение).

Судя по всему, именно здесь у Зиммеля впервые всплывает понятие обобществления (Vergesellschaftung).

Легко заметить, что Зиммель практически ни на кого не ссылается, никого не цитирует, ни с кем не полемизирует. То, что в рассуждениях об эмоциях он даже не упоминает У. Джеймса, а в рассуждениях о подражании – Г. Тарда, – весьма показательные примеры.

Таким образом, уже в первом крупном социологическом сочинении Зиммель сталкивается с проблемой, имеющей ключевое значение для всего его творчества: как следует трактовать понятие индивида, чтобы не упустить ни определяющей роли социального взаимодействия, ни самоценности вполне развитой, «культивированной» и уникальной индивидуальности.

Моде Зиммель посвятил впоследствии целый ряд специальных исследований, а также обширные фрагменты рассуждений в капитальных трудах. См. эссе «Мода» в кн.: Зиммель Г. Избранное. Созерцание жизни. М.: СПб., 2014.

В оригинале – игра слов: «Qual der Wahl».

Этот фрагмент рассуждений Зиммеля хорошо показывает его приближение к основополагающей идее формальной социологии, как она была сформулирована им через четыре года после выхода «Социальной дифференциации».

Немецкое «Sicherheit» может переводиться и как «безопасность, надежность» (со стороны объективной), и как «уверенность» (со стороны субъективной).

В оригинале – игра слов: «entsteht und besteht».

В оригинале использована емкая формула, которая, однако, плохо вписывается в контекст русской фразы: «Unterschiede des Seins und Habens» – «различия в бытии и обладании».

Как «объективно», «объективный» здесь и далее, как правило, переводится немецкое «sachlich». «Sache» – это «вещь», «предмет», «дело». Поэтому Ильин и Вокач не очень ошибались, переводя «sachlich» как «в сущности». Однако это понятие постепенно становится очень важным для Зиммеля, оно входит в его знаменитую оппозицию «личная и объективная (т. е. предметная, вещная) культура», развитую сначала в одноименной статье, а затем в «Философии денег». Иными словами, «объективный» здесь надо понимать не в строгом философском смысле, т. е. соотносительно с корректным употреблением понятия субъекта, сколько немного более приземленно – как то, что относится к самой вещи, к делу, к содержанию, а не к переживанию и оценке.

Это рассуждение, в котором по существу обосновывается дихотомия типов социальной связи, полезно сравнить с другими дихотомиями, введенными в то же самое время в трудах Тённиса и Дюркгейма: «сообщество/общество» и «механическая/ органическая солидарность».

У Зиммеля это выражено недостаточно внятно, а понимать следует, видимо, так, что отдельного человека вводит во внесемейные круги его индивидуальность, непохожесть на других членов семьи.

Т. е. связаны между собой как однопорядковые.

В оригинале – genossenschaftliche Bethätigung, иными словами, речь идет о не о «дружбе», но о сотрудничестве равных.

В оригинале – «Thun und Lassen», т. е. буквально «деяние и недеяние», что некоторым образом перекликается со знаменитым определением действия у М. Вебера («Tun, Unterlassen oder Dulden», т. е. «деяние, недеяние или претерпевание»).

Эти, а также нижеследующие рассуждения Зиммеля имеет смысл сопоставить с учением Дюркгейма о функциональном разделении труда, изложенном в его работе «О разделении общественного труда», которая вышла годом раньше.

Это краткое рассуждение о значении численности участников взаимодействия для характера общения является предвестником широко известного учения Зиммеля о количественной определенности социальной группы (см., например, «Социология», гл. II.).

Мысль Зиммеля выражена здесь, как нам кажется, недостаточно четко. Речь идет об «эпохах» в жизни отдельных семейных пар. Он имеет в виду, что при пожизненном браке соединение полов, свойственное для более раннего возраста, сохраняется как форма и в более пожилом возрасте.

Со времен Мольера часто именно так высмеивают с точки зрения современного понимания каузальности более ранние объяснения, в которых постулировались качественно различные силы, действующие во всех внешне разнородных явлениях. Если огонь действует посредством флогистона, то (доводя до абсурда) опиум – посредством пресловутой усыпляющей силы.

Эта идея будет затем развита Зиммелем в «Философии денег».

Немецкое «Wert» применительно к экономике переводится обычно как «стоимость».

Буквально: учений о различиях.

Игра слов: scheidende Fragen… entscheidende…

Это рассуждение Зиммеля целесообразно сравнить с идеей третьего социологического априори в экскурсе «Как возможно общество?». – См. наст. издание, с. 234–250.

Эти завершающие «Социальную дифференциацию» рассуждения Зиммеля являются отправным пунктом для целого ряда его работ по философии, психологии и социологии денег, среди которых выделяется уже упомянутая выше монументальная «Философия денег» (1900 г.).

В оригинале: «Handelns». Немецкий глагол «handeln» означает и «торговать», и «действовать». Отсюда: «der Handel» («торговля») и «das Handeln» («действование», «поступки»). Таким образом, буквально по современным нормам следовало бы перевести «действий», однако по смыслу правильнее, видимо, будет оставить «торговли», согласившись с переводчиками.

Имеется в виду положение Канта, что аналитические суждения не дают нового знания; посылка, собственно, тождественна выводу.

То есть в основном тексте главы «Пространство и пространственные порядки общества» «Социологии».

В оригинале сказано не «в процессе познания», а «чтобы познать человека, мы видим…». Это можно истолковать как стилистическую небрежность (они у Зиммеля нередки). Но нельзя исключить, что Зиммель хотел подчеркнуть безусловный характер описанного им созерцания: мы не можем, не хотим, не должны. Мы просто видим, и это видение делает возможным (опять-таки в кантовском смысле) познание.