Томас Кун - После «Структуры научных революций»

Фактически в случае перехода от Ньютона к Эйнштейну наиболее значительное изменение языка претерпевает начальный словарь кинематики пространства и времени, а отсюда оно распространяется на словарь механики.

«Соизмеримость. Сравнимость. Коммуникативность», гл. 2 настоящей книги.

При описании расширенного словаря лучше использовать такие термины, как «несовместимый» и «непоследовательный», а не «противоречивый» и «ложный». Два последних термина можно было бы применять, только если возможен перевод.

Grue (зелубой) – слово, составленное из green (зеленый) и blue (голубой). Придумано Нельсоном Гудменом для иллюстрации одного из мысленных экспериментов. – Примеч. пер.

Для знакомства с оригинальным парадоксом см. N. Goodman. «Fact, Fiction and Forecast», 4th ed. (Cambridge, MA: Flarvard University Press, 1983), главы 3 и 4. Заметьте: только что подчеркнутое сходство оказывается неполным в одном очень важном отношении. И ньютоновские термины, и термины словаря цветов были взяты из взаимосвязанного множества. Flo в последнем случае различие между словарями не влияет на структуру словаря, и таким образом оказывается возможным перевод между терминами проецируемого словаря «зеленый/голубой» и непроецируемого словаря, содержащего «Ыееп» (голузелый) и «grue» (зелубой).

В противовес широко распространенному мнению описанная здесь позиция не поднимает проблему релятивизма, во всяком случае, если использовать релятивизм в любом стандартном смысле этого слова. Существуют общепринятые и оправданные, хотя и не обязательно неизменные, стандарты, используемые научными сообществами при выборе между теориями. По этому поводу см. мои статьи «Objectivity, Value Judgement, and Theory Choice», в «The Essential Tension», pp. 320–339, и «Rationality and Theory Choice», «Journal of Philosophy 80» (1983): 563–570; переиздано в настоящей книге, гл. 9.

Защитников взглядов, которые, подобно моим собственным, зависят от рассмотрения того, как на самом деле используются слова и каковы ситуации, к которым они применяются, часто обвиняют в использовании «верификационной теории значения», которая сейчас непопулярна. Но в отношении меня это обвинение несправедливо. Верификационные теории приписывают значения индивидуальным предложениям, а через них индивидуальным терминам, которые в этих предложениях содержатся. Каждый термин имеет значение, определяемое тем способом, которым верифицируются содержащие его предложения. Я же предполагал, что, кроме исключительных случаев, термины сами по себе вовсе не имеют значения. Важнее то, что, согласно взгляду, описанному выше, люди могут использовать один и тот же словарь, обозначать им одни и те же предметы и все же по-разному идентифицировать эти предметы. Референция является функцией общей структуры словаря, но не различных совокупностей признаков, посредством которых индивиды представляют эту структуру. Существует тем не менее второе предписание, тесно связанное с верификационизмом, за которое я несу ответственность. Тот, кто отстаивает независимость референции и значения, также отстаивает и независимость метафизики от эпистемологии. Ни один взгляд, близкий к моему (в отношении тех аспектов, которые сейчас обсуждались, таких взглядов несколько), несовместим с этим разделением. Разделение метафизики и эпистемологии может возникнуть только в концепции разрабатывающей и то и другое.

S. Kripke. «Naming and Necessity» (Cambridge, MA: Harvard University Press, 1972) и H. Putnam, «The Meaning of “Meaning”» в «Mind, Language and Reality, Philosophical Papers», vol. 2 (Cambridge: Cambridge University Press, 1975). Патнэм, по моему мнению, отказался от большей части компонентов теории, перейдя от нее ко взгляду («внутренний реализм»), который очень близок моему. Но за ним последовало не так много философов. Взгляды, описанные ниже, до сих пор актуальны.

Kripke. «Naming and Necessity», p. 118.

Правильность понимания Патнэма отчасти зависит от неясности, которую необходимо устранить. В рамках обыденного и непрофессионального употребления слово «вода» на протяжении истории вело себя точно так же, как и «золото». Но это не относится к сообществу ученых и философов, к которым направлен аргумент Патнэма.

Цитируется по: Патнэм X. Философия Сознания. Дом Интеллектуальной книги, 1999, Значение «значения», с. 174–175. – Примем. пер.

Непрофессионалы могут, разумеется, сказать, что вода – это Н 2О, не проверяя весь словарь или теорию, которая на нем основывается. Но когда они так поступают, их способность к коммуникации зависит от наличия экспертов в их обществе. Непрофессионалы должны быть в состоянии определить экспертов и высказать что-либо о сути соответствующей экспертизы. А эксперты, в свою очередь, должны контролировать словарь, теорию и вычисления.

Вопрос заключается в том, где провести границу, которая отделяет референты «вода», «живая сущность» и т. д. Проблема порождается самим понятием естественного вида. Это понятие тесно связано с понятием биологического вида, и обсуждение каузальной теории часто обращается к отношению между генотипом и соответствующим видом (часто говорят о тиграх), чтобы проиллюстрировать отношение между естественным видом и его сущностью, между Н 2О и водой, к примеру, или между атомным номером 79 и золотом. Но даже индивиды, которые, вне всякого сомнения, принадлежат к одному виду, имеют разные наборы генов. Какие наборы совместимы с принадлежностью к данному виду – предмет продолжающихся дискуссий, как в принципе, так и на практике, и предметом спора всегда оказывается то, какие внешние свойства (например, возможность скрещивания) должны быть присущи представителям вида.

Даже для золота это обобщение не полностью верно. Научный прогресс выражается в незначительных исправлениях начальных образцов золота посредством «нашей возросшей возможности фиксировать загрязнения». Но что означает для золота быть чистым, частично определяется теорией. Если золото – субстанция с атомным номером 79, тогда даже отдельный атом с другим атомным номером создает примесь. Но если золото, как это было в древности, – металл, который естественным образом образуется в земле, последовательно превращаясь из свинца через железо и серебро в золото, то не существует отдельной формы материи, которая была бы только золотом. Когда древние называли «золотом» образцы, из которых мы могли бы его получить, они не всегда ошибались.

Я рассматриваю это как ответ, который мог бы дать Патнэм на тот момент, когда была написана статья.