Елена Рождественская - Биографический метод в социологии

Если связывать эти перспективы и биографические исследования, то следует подчеркнуть специфику взаимодействия между исследователями и участниками под углом психологии развития, которая заключается в понимании измеряемой ситуации не как единого целого или события, а как цепи событий, даже если имеет место только один момент измерения. То есть темпоральность развития, будь то опыт, действия, понятия, мотивы и т. д., изучается как структурированный во времени ансамбль, в терминах Ю. Штрауба [Straub, 1989, S. 115]. В этом смысле биографическое исследование в ситуации сбора данных можно рассматривать как промежуточный продукт последовательного процесса, в котором явление биографии выращено из одних процессов и трансформировано в другие. Благодаря этой точке зрения возникает шанс, что процессуальный анализ с реконструкцией всей предшествующей истории позволит избежать ограничений и смещений, вызванных статичной схемой замера, предъявленной феномену. Попытка связать опыт и рассказ в истории жизни и, следовательно, объять временны́е горизонты прошлого, настоящего и будущего касается как содержания, так и процессуально схваченной временной структуры явления, причем содержание и форма повествований интерпретируются только в их взаимовлиянии.

Современность можно представить как социальный процесс, который маркирует переход от домодерных топологических дифференциаций (т. е. классы и социальные группы) к функциональным дифференциациям (с такими подсистемами, как политика, право, экономика, наука, образование, здравоохранение и т. д.). В ходе этого процесса отдельному индивиду сложнее вписываться в определенный сегмент или страту в обществе, скорее, утверждаются функциональные режимы включения индивидов. Как следствие, индивид частично принадлежит ко многим подсистемам, будучи исключенным как целостный индивид. От функционально фрагментированного индивида требуется одновременное участие в различных режимах (в терминах Л. Тевено) или в подсистемах, к чему он институционально принуждается.

Это порождает две основные проблемы. Первая состоит в том, каким образом должны согласовывать свои действия и опыт индивиды как индивидуально интегрированные личности и как социально интегрированные члены общества. Вторая проблема касается того, каким образом общество соотносится с индивидами, чтобы обеспечить социальный порядок и интеграцию.

В истории социологии термин «социальный порядок» обозначает фундаментальную проблему раннего Модерна относительно того, какое влияние на индивида оказывает общество и, напротив, каким образом индивиды обеспечивают функционирование и изменение общества. Несколько позже в фокус социологического дискурса попала легитимность любого порядка, фактически возможность самого существования порядка. Находясь под сильным влиянием философских течений Модерна, все классики социологии конца XIX в. уделяли серьезное внимание разработке теории отношений между субъектом и объектом, пытаясь кооптировать индивида в общество в качестве субъекта через концептуализацию их взаимоотношений.

Сам процесс академического дискурса в ходе наблюдения за общественной действительностью и ее описания привел к фундаментальному пониманию того, что общество и отдельный индивид отличаются друг от друга, и отличие это подразумевает существование двух разных сфер. Эти сферы, имеющие различные названия – субъект и объект, гражданин и государство, индивид и общество – являются независимыми друг от друга, в то же время между ними должна быть установлена взаимосвязь. Таким образом, основная теоретическая и практическая задача Модерна состояла в том, чтобы по-новому определить взаимоотношения между этими двумя сферами.

Практическим результатом стала растущая социальная институционализация и индивидуализация, как мы показали выше, что породило парадоксальный социальный порядок, основными характеристиками которого являются амбивалентность и неопределенность. С точки зрения общества, сложность более мощных систем все более усложняет процесс управления ими. С точки зрения индивида, огромная степень свободы от жестких условий и возможность выбора из множества вариантов являются непосредственным результатом того, что этот индивид связан с обществом «только» функционально. На другой чаше весов этой свободы – стрессы и напряжение, связанные с реализацией такой полноты выбора, наряду с социальным неравенством и непропорциональным распределением ресурсов.

В начале ХХ в. Г. Зиммель и Дж. Г. Мид, размышляя о зарождающейся амбивалентности и парадоксах, связанных с этой ситуацией, представляли индивида в качестве отдельной личности, связанной с обществом творчески и автономно. Затем последовали работы Ю. Хабермаса, касающиеся коммуникативного действия и политического участия. В этих теориях используется гегелевская философская концепция идентичности, которая социологически соединяема с процессами социального опыта и настаивает на интегрированной личности. Принцип идентичности кажется необходимым в общем плане для упорядочения действий и опыта, особенно в отношении морали. Этот принцип может помочь человеку понять, кто он и чего он хочет достичь при принятии решения о том, как действовать или как разрешить моральную дилемму. Другими словами, люди, которые не знают, кто они такие, определенно не знают, что они хотят делать. Но действительно ли знание ответа на вопрос «кто я такой?» способно обеспечить надежный фундамент в многомерном мире? При полирежимном социальном порядке на членов общества возложены временны́е обязательства по причине постоянной трансформации порядка. Упрощенное понимание идентичности – в смысле способности осознавать себя по принципу «я такой, а не другой» является безнадежно устаревшим. То, что человек называет своей «идентичностью», неизбежно принадлежит большому числу личностей, затерянных в прошлом, а также «незнакомому Другому». Ответ на вопрос «кто я?» можно искать в зависимости от числа возможных ситуаций, в которых он возникает.

Трудности такого рода могут побудить отказаться от концепции идентичности, как не имеющей практического значения для ответа на эти вопросы. Как только мы пытаемся определить, что же значит это «я» или кем на самом деле является конкретный человек, мы обнаруживаем, что за спиной стоят «ты», «мы» и «они», выступающие неотъемлемой частью всех человеческих действий и всего опыта. Понятие «идентичность» является ответом на эту дилемму, которая отражает сложность и многослойность включения индивида в общество. Иллюстрацией этой проблемы являются модернистские (Ю. Хабермас) и постмодернистские (М. Фуко) дискурсы идентичности. Первый говорит об идентичности и субъекте, а второй – о внешней и множественной случайности. Однако, может быть, существует и третий путь – платформа, на которой обыкновенный человек приспосабливается к современным условиям, постоянно создавая и воспроизводя социальный порядок, определяя на практике меру своего участия в современном обществе? Как ему удается поддерживать определенный социальный порядок и интеграцию своего «я»?